Лорд Кэйворрейн, Сумрачный Плетущий
и король Неблагого Двора, сидел в своих апартаментах, занимавших
едва ли не пятую часть дворца. Вся его поза демонстрировала
спокойствие и безмятежность. Даже легкомыслие можно было
предположить: его величество удобно развалился в любимом кресле,
уложив ноги на мягкий низкий пуфик, длиннопалые руки закинуты за
голову, глаза прикрыты…
Но поверить очевидному мог только
тот, кто плохо знал короля. И таковых было, пожалуй, подавляющее
большинство — а может быть, и все, за единственным исключением.
Исключение стояло чуть в стороне от
пуфика, понурившись и искоса наблюдая за лицом его величества. И
как только встречалось с пристальным взглядом из-под королевских
ресниц, в котором полыхал голубой огонь, — сразу опускало голову
еще ниже.
Наконец подбородок Айкена Драма
уткнулся в пышную пену воротника новой рубашки, и брауни даже
ойкнул: подбородок у него был острый.
В очередной раз переступив с ноги на
ногу, Айкен неслышно вздохнул. Очень хотелось рухнуть на колени и
привычно побиться головой об пол, причитая о своей ничтожности. Да
момент не тот. Его величество настроен слишком серьезно и не
оценит. Скорей уж, наоборот…
А потому надо стоять, молчать и
ждать. Тем более что вину свою брауни и впрямь признавал. Но ведь
правильно все сделал! Для блага короля! Только явно придется за это
самое благо оправдываться…
— Так я жду, — протянул Кэйворрейн.
— Жду внятных объяснений происходящему за моей спиной. Жажду
весомых аргументов в пользу того, что такая интересная интрига
спланирована с моим именем на устах. А также со стремлением к
процветанию меня, двора и вообще мирового равновесия.
Вот, пожалуйста вам! Может, для кого
его величество страшно загадочен и непредсказуем, но уж точно не
для личного брауни, возвышенного до управляющего королевским сидом
Неблагого Двора.
Столетия жизни бок о бок сближают.
Особенно если рядом никого больше нет. А во время заключения рядом
с Сумрачным Плетущим оставался лишь брауни да
тюремщик-хранитель.
— И ты знаешь, Айкен… — продолжал
король все тем же мягким, ласковым даже тоном. — Хочу заранее тебя
утешить: если твои аргументы меня устроят, то я, может быть, и не
стану превращать тебя на сорок лет в статуэточку для дворцовой
коллекции уродов. Или в сороку, тоже на сорок лет. Или…
Такую угрозу молча выслушать ну
очень сложно! И брауни не выдержал.
— Превращайте, ваше величество! —
согласился он ядовито. — Что уж там! Разве вы не найдете себе
другого хорошего управляющего, который не только справится со
своими обязанностями, но и окружит вас истинной заботой! Да! Таких
вокруг — тьма тьмущая, вы ж знаете! Только свистни — набегут и
толкаться будут!
— А ты совсем обнаглел, друг мой
любезный… — печально сообщил Кэйр. — Судя по доносящимся до меня
слухам, уже и мои обязанности на себя стал брать. Нехорошо это,
Айкен. Я тебе даже скажу — наказуемо!
— Так если его величество занят! —
упрямо буркнул брауни. — Справляюсь покуда, как могу.
— Прекрасно, прекрасно справляешься!
— похвалил король. — Но скажу тебе банальное: незаменимых-то не
бывает. А ты что-то много воли взял, дружочек мой! — Последние два
слова он произнес с нажимом.
Хозяин и слуга посмотрели друг другу
в глаза. Долго так посмотрели, внимательно. И хозяин отвел взгляд
первым. Не потому, что смутился. Укоризна, которую всем видом
излучал слуга, его ничуть не тронула. Просто надоело.
За сотни лет такие мелочи, как
поединок взглядов, совершенно перестают волновать. Плюс, право
слово, какие могут быть сражения с собственным слугой?
— Нохллоуэй Дараймен! — сказал
король, повысив голос. — Немедленно расскажи, зачем ты пытался
лишить меня тринадцатой пряхи!
