– Встать! Суд идет!
Я вздрагиваю и открываю глаза.
– Ваше сиятельство, встаньте! –
подхватывает меня под локоть сидящий рядом со мной незнакомый
мужчина.
Я отдёргиваю руку и намереваюсь
сказать ему всё, что я думаю о подобном панибратстве. И в
выражениях я стесняться не стану.
Но в его взгляде я вижу такую
мольбу, что не решаю ему отказать. И молча поднимаюсь вслед за
ним.
Честно говоря, я вообще не понимаю,
где нахожусь. Большой зал. Много народа. На возвышении – массивное
кресло с высокой спинкой – на нём как раз сейчас устраивается
тучный мужчина в белоснежном парике и тёмной мантии.
Действительно, похоже на суд.
Правда, люди одеты как-то странно.
– Суд герцогства Шарлен против
графини де Ламарк, – блеет худой как жердь мужчина в коричневом
сюртуке.
Да-да, именно сюртуке! Не в пиджаке,
не в куртке или в рубашке. В сюртуке!
И так одет не он один. Мужчины все
как на подбор будто в маскарадных костюмах. И сидящие на лавках
дамы – в шляпках с бантами и длинных платьях. Цирк с конями!
– Сейчас, ваше сиятельство, он
зачитает все пункты обвинения, – любезно сообщает мне мой сосед. –
Постарайтесь изобразить должную степень возмущения и обиды. Но
лишаться чувств не советую – судья не любитель театрального
искусства.
Какой судья? Какое обвинение? Они
что, издеваются?
Эти вопросы я собираюсь задать и
вслух, и мужчина, кажется, понимает это.
– Прошу вас, ваше сиятельство, не
сердите судью, – его голос звучит чуть слышно. – Я – ваш адвокат,
доверьтесь мне.
Ах, вот как! Значит, он – мой
адвокат!
– Ее сиятельство графиня де Ламарк,
пользуясь преступной халатностью налогового управления герцогства,
утаила от обложения доход в сумме не менее пятидесяти тысяч
лиардов, – гнусаво читает с листа мужчина в сюртуке, – чем нанесла
ощутимый ущерб государственной казне и казне герцогства.
Он делает паузу, дабы присутствующие
осознали размер причиненного вреда.
Я не знаю, что такое лиард, но, судя
по реакции зала, названная сумма отнюдь не маленькая.
Судья важно кивает, давая понять,
что можно переходить к следующему пункту.
– Ее сиятельство также обвиняется в
неразумном использовании и присвоении денежных средств, полученных
от нескольких уважаемых семей нашего герцогства в качестве платы за
обучение их отпрысков в принадлежащей ее сиятельству школе.
При слове «школа» я делаю боевую
стойку. Всё-таки педагогический опыт дает о себе знать. Но слова
«плата» и «школа» для меня никак не связаны друг с другом. Школьное
обучение у нас бесплатное, а взяток я отродясь не брала, чем и
горжусь. Да-да, горжусь, кто бы что про это ни думал!
Но говорят они явно не о моей
двадцатой гимназии, где я занимаю должность учителя младших
классов. Хотя смотрят все как раз на меня – и судья, и публика в
зале. Кажется, именно я – графиня де Ламарк.
От этой мысли я прихожу в ужас. Это
же невозможно! Я – Евгения Павловна Куницына, двадцати пяти лет от
роду. И никаких аристократических корней у меня нет. Ну, то есть,
за это на сто процентов я поручиться не могу, но история об этом
умалчивает.
Наверно, я просто сплю. А потом
проснусь, и всё это окажется лишь плодом уставшего от учительской
работы мозга.
Адвокат дергает меня за рукав,
призывая проявить к чтецу внимание, и его массивный перстень с
крупным и, должно быть, дорогим камнем царапает мою ладонь. Я охаю,
глядя, как на коже проступает тонкий красный след. Ведь во сне так
не бывает, правда?
– Еще ее сиятельство обвиняется в
непроявлении должной заботы о своих слугах, среди коих есть дети в
возрасте от семи до двенадцати лет. Как следует из документов
судебного дознавателя, две девочки и три мальчика были доведены
обвиняемой до серьезного истощения вследствие скудного питания,
побоев и крайне тяжелого труда.
