Марина Чарушина – это
святое.
© Даниил Шатохин
– Твою мать, Марина… – выдыхаю резко
севшим голосом, слабо догоняя, как с той же секунды тяжелеет сердце
и гулким массивом долбится мне в ребра.
Редко вспоминаю, что оно – не просто
механический мотор.
Что-то вырабатывает… Какие-то
чувства…
У меня, блядь? Смешно. Очень
смешно.
– Твою мать… Твою мать… – заряжаю в
полной бессознанке, на каких оборотах это происходит.
Мелкая зараза. Спецом ведь эту
эсэмэску закинула.
Дерзкая ведьма. Безбашенная
провокаторша.
– Шатохин, – обрывает поток моих
мыслей Жора. Сверкая белозубой ухмылкой, толкает мне в руку стопку
непонятного пойла. – Валерьянка[1] в разгаре, а ты еще одет?
– На все пуговицы, блядь, –
поддерживаю его юмор, игнорируя взрыв хаоса за грудиной. Ворот
белой рубашки, которую я напялил, вдруг ощущается удавкой. –
Чарушины же. В их доме не беспредельничаю. Табу, – поясняю
весомо.
Но опрокинув в горло пойло, верхние
пуговицы все же высвобождаю.
Веду взглядом по шикарному саду.
Учитывая то, что моим родакам на меня давно похрен, с пятилетки тут
каждый куст знаю. Сегодня, конечно, все иначе. Немного помпезно
смотрится – все в цветах, шарах и прочей мишуре.
Младшей дочери Чарушиных
восемнадцать. Той самой, черт ее дери, Марине, образ которой в
последнее время чересчур часто стал возникать в моем сознании.
Мелкая кобра – так зовет ее старший
брат, один из моих лучших друзей. Собственно, он и его семья значат
для меня многим больше, чем те люди, фамилию которых я с показной
гордостью таскаю. Ну вот, получается, и Маринка тоже – навсегда в
сердце. Прицепом, конечно же. Без всяких странных финтифлюх,
которыми обладают все остальные нормальные люди.
Просто она в моем списке. Точка.
Сердце, блядь… Намахивает, гонимое,
стоит воскресить ту дичь, что эта ведьма якобы по ошибке мне
прислала.
Мариша Чарушина: Все!
Сегодня я запускаю новый лист задач. Первая цель: оргазм.
Мариша Чарушина: Соррян. По
ошибке тебе отправила. Надеюсь, ты не трепло. Иначе я отомщу,
знаешь же?
Мариша Чарушина: Ладно…
Ладно… Пожалуйста, никому не рассказывай. Пожалуйста!
Я, блядь, так охренел, что даже не
нашелся с тем, как должен ей ответить. Сразу ринулся искать. Зачем?
Сука, самому бы понять.
– Марина, – выбиваю ее имя вслух. По
привычке, с нажимом. Разливающий очередную порцию пойла Жора
вскидывает на меня удивленный взгляд. Моя рожа если и краснеет, то
только потому, что я киплю от ярости. Стыд в арсенале моих личных
качеств отсутствует напрочь. – Не видел, с кем она ушла? Куда?
Жора прищуривается.
– А тебе что?
Смотрю на него, а мозг закорачивает.
Ничего стоящего выдать не способен.
– Тоха! Привет! – вопит какая-то
девчонка.
Тряхнув головой, будто просыпаюсь.
Поворачиваясь, выкатываю одну из подходящих случаю ухмылку. Рыжая,
едва трусы не роняет, счастливая. Все, как всегда. Она и остальная
сотня самок ее вида – привычная среда охоты. Впрочем, в последние
годы мне даже утруждаться не приходится. Слава идет впереди меня.
Самочки сами на мой член запрыгивают.
– Так зачем тебе Маринка? – бубнит
Жора недовольно.
– Да так, – бросаю неопределенно.
Туплю нещадно. В голове полнейший вакуум. Совсем не туда
засасывает. В карантинную зону. – Поздравить хотел.
– Угу, ясно, – еще крепче хмурится
Жора. Повезло же именно на него наткнуться, он после разрыва со
своей кралей таким душнилой заделался, что порой поперек горла
встает один его взгляд. – Маринка танцует, где-то тут... С тем
холеным балеруном, своим партнером. Чара говорит, с ним порядок.
Можно не кипишевать.
До сегодняшнего дня с Чарой согласен
был. Ничего против «зализанного» не имел. У него, верняк, яйца
размером с перепелиные, а член – стручок, пригодный только для
того, чтобы сливать мочу. Но, блядь… После Маринкиных листов задач,
вес этого дятла стремительно возрастает.
