— Выпей!
— Яду?
Игорь пытался смеяться. Я — нет. Боролась с желанием убить
гада. Хотя бы подушкой. Ага, в то время как руки сами собой эту
самую подушку поправляли у больного за спиной, чтобы больной не
захлебнулся, запивая лекарство.
Кашлянул. И сжался. Весь. Нет, всему сжаться у него не
получится. Слишком большой.
— Вот чего ты больным ко мне приперся? У тебя совсем
совести нет?
Я все же замахнулась на него второй подушкой, прежде чем
подсунуть под голову. Чтобы ему удобнее было разглядывать меня
исподлобья воспаленными глазами. Ну да, и пьяницы с глазами
кроликов… Хорошо бы ему, конечно, коньяк с чаем и медом смешать… Он
не откажется. Сегодня. Ему же, увы, не за руль.
Оставила его у себя, можно сказать, из жалости к другим
участникам дорожного движения. Жалости к нему самому в моей душе не
нашлось. Хотя я и не искала особо.
Ноябрь. Скоро зима. Так незаметно и новый год старой жизни
наступит с ее надоевшими проблемами, пустой постелью и претензиями
к внешнему неконтролируемому миру. Не жалуюсь, но согласитесь:
Во всех несчастьях одиноких женщин виноваты коммунальные
службы.
Нет, не нужно раздавать каждой бабе по водопроводчику! Боже
упаси от такого счастья! Достаточно вовремя включать отопление и
регулярно замазывать швы в панельных домах, чтобы потребность
прижаться ночью к горячему телу отступала на второй план. Чтобы
хватало пледа, горячего чая и пухового одеяла.
После претензий к коммунальщикам идут проклятия в адрес
синоптиков, которые снова проворонили или наоборот накаркали дождь.
С самого утра! Собачники меня поймут. Особенно собачницы. И не
только они, но и все те, кому бежать под дождем на работу.
Впрочем, я согласна и на дождь, и даже на мокрый снег, если мне
будет кого брать на поводке на прогулку. Прежде чем встать сегодня,
потрогала рукой холодный черный нос: Грета пришла сказать маме
«доброе утро». Не папе, нет… Она папу не знает. Не помнит. Он
смылся от нас под дождем. И сейчас смоется. К счастью, без
дождя.
Пятнадцать лет назад этот засранец оставил меня у подъезда с
пищащей коробкой. Мужской поступок. Впрочем, его предшественник
оставил меня там же с разбитым сердцем. К счастью, без счастья в
подоле. Теперь я знаю, что счастье приносят в дом в коробке,
вынимают, отмывают, причесывают, кормят, одевают ошейник,
пристегивают поводок и идут гулять.
За окном ужасная тьма, под пуховым одеялом тепло, а на мужской
руке женской шее спать, говорят, очень полезно. Профилактика
остеохондроза… Ой, перепутала спросонья: осенней хандры!
Ну ещё пять минут. Пять минуточек. Всего пять! Ночь, миленькая,
не хочу, чтобы ты заканчивалась. Утро разлучит нас, а когда его
снова занесет ко мне в постель попутным ветром, даже тролль из
табакерки не знает. Той самой, что стоит на верхней полочке
углового стеллажа напоминанием про Восьмое Марта семилетней
давности. Глупый подарок… Так я подумала, когда раскрыла коробочку
с огромным магазинным бантом.
— Не нравится?
Наверное, выражение лица у меня было таким же, как у управдома
из «Бриллиантовой руки» — очень красноречивое.
Игорь даже покраснел и выдал шепотом какое-то совсем уж детское
объяснение неординарности нынешнего подарка: помнишь, в прошлый раз
я нашел на полу брошенную твоим племянником книжку? Помню. И что из
того?
— Эврика! Подумал, ну сколько можно нижнее белье и шарфики
дарить… Это еще хуже мужских носков на двадцать третье февраля!
— Почему же именно тролль?
Еле удержалась! Очень хотелось сказать, что в сказке
фигурировала жирная крыса. Та самая, которая не желала пропускать
стойкого оловянного солдатика без паспорта. Вышел бы подарок с
подтекстом, и я бы не спрашивала, почему крыса? Почему жирная? Да
потому что я — баба!
