В самом
слове «остров» есть какая-то магическая притягательная сила.
Живя на острове, теряешь связь с миром; остров – это
самостоятельный мир.
Агата Кристи, «Десять
негритят»
Остров Раденн с высоты птичьего полёта своей формой напоминал
серп, острый конец которого взрезал морские воды, тогда как его
противоположная сторона была обращена к материку. И так же, как
серп, остров был плоским. Вернее сказать, плоским он был только
посередине, потому как в тех местах, где суша соприкасалась с
морем, его окаймляли довольно высокие скалы. А ещё, ближе к
побережью, суровую местность украшали мягко очерченные зелёные
холмы.
Алекто, которая в свои семнадцать лет никогда не покидала
Раденн, знала остроконечную часть побережья как свои пять пальцев.
Аллод – земельное владение её рода, известный на острове как Дом
папоротников, примыкал к береговой линии и со всех сторон был
окружён целым лесом этих растений. Собственно, заросли папоротников
были на острове повсюду – благодаря им он и получил своё название:
«Раденн» на языке первых поселенцев означало «папоротник». И только
вокруг имения, принадлежащего потомкам герцога де Лармор, эти
растения разрослись так пышно, что были похожи на тёмно-зелёную,
почти чёрную стену. И эти папоротники со слоями резных листьев,
покоящимися друг на друге, лёгкие, хотя и огромные, и выглядывающие
из-под них мхи, бледно-зелёные, коричневые, седые, уходили далеко
вглубь острова, и снова выплывали на прозрачные просторы
побережья.
Заросли папоротника и сырых кустарников расступались, исчезали,
сменялись голой песчаной почвой. Берег в этой части острова
представлял собой нагромождение скалистых обломков и как широкий
волнорез разрубал течение, образуя сплошную нить водоворотов. Эта
нить изгибалась, тянулась к берегу, потом опять уходила в сторону,
и водовороты кружились в непрерывном танце. Поближе к берегу каждый
миг возникали и перекатывались друг через друга пенистые буруны,
разбивавшиеся о скалы. Вся поверхность воды кипела. Неудивительно,
что для мореходов эта часть острова считалась самой опасной, и
потому здесь был построен первый и пока единственный на Раденне
маяк.
К этому маяку Алекто с детства притягивало с какой-то
необъяснимой, магической силой. А может, не к самому маяку, а к
этим скалам, похожим на тускловатый ледник, к этим искривлённым
волнам, выпуклость которых солнце подчёркивало желтизною бликов,
пока они снова не исчезали в серой глубине. Алекто была наслышана о
предательском нраве моря, о трагических случаях, о
кораблекрушениях, о рыбаках, заплативших жизнью за собственную
неосторожность. Даже для того, кто давно знал море, войти в воду
здесь, где такое течение и столько водоворотов, было чистым
безумием.
И поэтому Алекто очень удивилась, когда увидела какую-то фигуру,
которая, как ей показалось сначала, ползла по земле. Но вот фигура
выпрямилась; теперь Алекто могла почти твёрдо сказать, что это была
женщина. Она скрылась за огромным, покрытым пятнами седого мха
валуном и на какой-то миг стала невидимой. Потом фигура показалась
опять и начала подниматься по выступу скалы. Да, это была
женщина.
«Пожалуй, девушка, и даже очень молодая», - подумала
Алекто, следуя за ней взглядом. Сложением незнакомка напоминала
саму Алекто, но в ней было больше хрупкости и меньше изящества.
В Алекто трудно было сразу признать аристократку или девушку из
простонародья. В ней было сходство и с той и с другой. Её зелёный
шерстяной жипп*, надетый поверх красного блио*, прекрасно
подчёркивал линии её стройной фигуры: изящные плечи, высокую грудь
и узкую талию. Судя по манере держаться и нежной свежести лица, она
была избавлена от тяжёлой работы. Однако всё в ней сияло тем чисто
физическим оживлением, каким наполняет человека длительное и
свободное общение с природой. Гордая манера держать голову, обвитую
чёрной косой, и смело смотреть сине-зелёными глазами придавала
Алекто независимый вид. А в глубине этих смелых необычного цвета
глаз плясали задорные искорки, выдававшие в девичьей натуре
неисправимую мечтательницу и любительницу приключений...
