Ветер, будто старый, измученный странник, стонал в голых ветвях вековых дубов, окутывая придорожную пыль в серое покрывало осеннего заката. Именно таким, словно вышедшим из давно забытого сна, предстал перед Ричардом город, чье название, казалось, стерлось с карт вместе с последним вздохом его прошлого. Здесь, в этой глухомани, где сама цивилизация проявляла лишь робкую, застывшую в страхе тень, Ричард приехал искать корни, уходящие в эту молчаливую землю. Его мотивы были сложны, как переплетение судеб, подобно тому, как его предки, согласно туманным семейным преданиям, когда-то нашли здесь покой. Но теперь, ступив на эту проклятую дорогу, он чувствовал, что прибывает не на встречу с прошлым, а в объятия чего-то совершенно иного, чего-то, что дышало холодом и временем.
Городок, притаившийся в долине, казался неживым. Дома, выстроившиеся вдоль единственной мощеной улицы, смотрели на мир пустыми глазницами окон. Краска облупилась, словно кожа старика, иссушенная веками, а резные наличники, некогда украшавшие фасады, теперь лишь намекали на былое великолепие, которое давно растворилось в сырости и запустении. Даже воздух здесь был густым, пропитанным запахом прелой листвы, сырой земли и чего-то неуловимо сладковатого, тревожащего.
Ричард выключил мотор старенького внедорожника. Звук двигателя, будто грубый крик, нарушил торжественную тишину, и казалось, что сам городок вздрогнул, но не от испуга, а от тихого, глубокого недовольства. Он вышел из машины, оглядываясь. Ни одной живой души. Только вороны, черными точками застывшие на крышах, да шелест ветра, приносящий с собой обрывки неразборчивых шепотков.
Его целью был старый дом на окраине, где, по слухам, когда-то жил его прадед. Ричард нес в себе не только генетическую память, но и некое предчувствие, необоснованное, но настойчивое, что здесь, под этой мглой, скрываются не только семейные тайны, но и нечто куда более древнее и могущественное.
По мере того, как он шел по улице, пытаясь найти хоть какое-то подобие жизни, ему стало казаться, что за ним наблюдают. Неотрывные взгляды, будто невидимые нити, тянулись откуда-то из-за занавешенных окон. Жители, если они и были, предпочитали оставаться в тени, в сырых комнатах, где, возможно, ждали чего-то. Чего именно, Ричард еще не знал, но предчувствие становилось всё более явным.
У одного из домов, на лавочке, сидела женщина. Её лицо было скрыто тенью широкополой шляпы, но Ричард почувствовал её взгляд, направленный на него. Он подошел ближе, собираясь спросить дорогу.
«Простите, – начал он, – не подскажете ли, где здесь можно найти старый дом семейства…”
Женщина медленно повернула голову. Её лицо было бледно, черты тонки и изящны, но глаза… Глаза казались бездонными, наполненными странной, отстраненной печалью. Она не ответила сразу, лишь пристально взглянула на него, будто оценивая, будто видя его насквозь.
«Вы ищете прошлое, – произнесла она наконец, её голос был тихим, но мелодичным, словно песня воды. – Но прошлое здесь не хочет быть найденным. Оно предпочитает оставаться в покое».
Её слова, сказанные без всякой агрессии, но с некой невыразимой усталостью, заставили Ричарда остановиться. В них была скрытая угроза, но не личная, а общая, принадлежащая всему этому месту.
«Я… я просто ищу свой семейный дом, – неуверенно ответил Ричард. – Я думал, что здесь…”
«Здесь есть только то, что мы позволяем ему быть, – перебила она, не отрывая взгляда. – И то, что оно требует от нас. Праздник скоро. Лучше уезжайте, пока можете».
«Праздник?» – переспросил Ричард. – Какой праздник?»
Женщина лишь покачала головой, словно отвечая на вопрос, который не стоило задавать.
