И вечный бой.
Атаки на рассвете. И пули,
разучившиеся петь
кричали нам, что есть еще
Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.
Дэн проснулся затемно и в голове его звучало это стихотворение
Бродского, причем не с начала, со всем известных слов "покой нам
только сниться", а со второго четверостишия. Он не знал откуда
выплыли эти строки, возможно, ему подсказала их недремлющая
Лулу. Он поцеловал Еву в едва заметно пульсирующую на виске
жилку, не сильно надеясь разбудить, но она пошевелилась, открыла
глаза и даже улыбнулась ему. Дэн даже не успел понять, узнала ли
она его или подумала, что он ей снится, потому что она снова
закрыла глаза и уснула с этой улыбкой на губах. Скорее всего, она и
не просыпалась. Он вздохнул и пошел по своим делам. А дел у него
было не мало.
Он чувствовал себя отдохнувшим, только немного разбитым из-за
неудобной позы, в которой провел всю ночь. К счастью, ночью больных
не прибавилось, поэтому его никто не будил. Принял душ и
почистил зубы он по обыкновению дома. На столе его ждал "привет" от
мамы: печенье с жареным арахисом на белой больничной тарелке, она
специально просила его принести ее с больницы. Так, вместе с
тарелкой, он его и прихватил.
На втором этаже, в отличие от сонного первого, уже вовсю кипела
жизнь. Сновали туда-сюда санитарки, собирая грязное и раздавая
чистое белье, бегали со шприцами, таблетками и тонометрами
медсестры, с кухни в столовую носили чистую посуду к завтраку. В
бывшем кабинете Директора шла война.
- А я говорю, что ж мы засранки какие, все наше белье
перестирывать? Чистое все у нас! - говорила бойкая старушка
санитарке, заслоняя от ее протянутых рук свои вещи.
- Так давайте хоть проглажу, - не сдавалась она, - ведь мятое
все!
Дэн заглянул в комнату и удивился, увидев именно здесь, а не в
комнате Одинцовой привезенное им вчера пополнение в лице двух
старушек.
- Здравствуйте! - сказал он бодро, - О чем спор?
- Денис Германыч, ну, хоть вы ей скажите, что принято так у нас,
- мягко пожаловалась пожилая санитарка, - Помогаем мы. И постираем,
и погладим все, еще и разложим по местам, если надо.
- Так это если надо. А нам не надо, - ответила бойкая
старушка.
- Таисья Андреевна, - обратился он к санитарке, - Раз не надо,
то и не надо пока. Пусть обживутся немного, привыкнут. Тогда и
разберемся. Да, Татьяна Никитична? - повернулся он к бойкой
бабке.
- Вот уж чистое Маугли, - покачала головой Таисья Андреевна,
сдаваясь и выходя, - Дикое, да с дикого леса.
- Разберемся, чего ж не разберемся то, - ответила Татьяна
Никитична только Дэну, проигнорировав санитарку.
- Наталья Никитична, вы как? - сказал он громко, обращаясь ко
второй, сидящей на кровати бабульке, скрестившей на полных коленях
полные руки.
- Хорошо, - сказала она спокойно и тихо, - А кричать так не
обязательно. Я ж слепая, а не глухая.
Он улыбнулся, хоть она его улыбку и не видела.
- Сегодня, кстати, приедет окулист. Глаз ваш посмотрит. А что
сделали? Мне кажется, повредили чем-то. Вот и на щеке, и на веке
царапина, - он нагнулся к ней поближе, чтобы внимательнее осмотреть
лицо.
- Так дрова брала и ткнула сучком, - ответила за нее
сестра.
А сама старушка сказала:
- Какое мыло у вас хорошее. Душистое.
И потянула носом, принюхиваясь.
Вот уж никогда бы не подумал Дэн, что кто-то может его смутить,
а уж тем более слепая старушка совершенно невинным замечанием. Но
неожиданно покраснел.
- Пойдемте, я вас на завтрак провожу, - сказал он, обращаясь
больше к зрячей сестре, - Или сюда вам принести?
Он осмотрелся, и подумал, что среди развороченных тюков им
позавтракать сейчас было бы проблематично, но развеивая его
сомнения, Татьяна Никитична уже взяла за руку свою
сестру.
