1. Проклятие туземного перстня
В один прекрасный весенний день, когда солнце ещё не слишком высоко вознеслось над горизонтом, в одном маленьком прелестном домике из красного кирпича царило небывалое оживление, точно накануне большого праздника. А всё потому, что к семейству Моорсов нежданно-негаданно вернулся тот, кто покинул их общество три года назад, и кого они едва ли могли надеяться увидеть вновь. Но теперь крепкий загорелый молодой человек стоял посередине комнаты, а походная сума была брошена у его ног, и улыбался во всю ширь своего большого рта, а вокруг его персоны царила такая суматоха, точно он был какой-нибудь важный сановник. Папаша Моорс беспрерывно пожимал его мощную лапищу, хозяйка спешно накрывала на стол, выставляя всё самое лучшее, что имелось в доме, и слёзы струились по её щекам, то и дело падая на льняную белоснежную скатерть. И только дочь их, Аарвен Моорс, старалась держать себя в руках, помогая матери, хотя её юное девятнадцатилетнее сердечко тоже билось от радости. Только в самом начале она не удержалась от того, чтобы обнять крепко-крепко своего дорого кузена, которого едва ли признала в этом дюжем мускулистом молодце (покидал-то он их совсем щуплым!). Он был самым лучшим и преданным другом детства, и она тосковала, когда он принял взрослое решение стать моряком, начал бегать в порт, а потом и вовсе исчез, написав им всем, что отправляется в дальнее плавание, нанявшись на торговое судно юнгой. Моорсы воспитывали Харменса как родного сына, хотя официально он и считался троюродным кузеном Аарвен. Оба его родителя скоропостижно скончались, когда ребёнку было всего пять лет, и добродушные Моорсы приняли на себя заботу о крохотном сироте, радуясь, что у их Аарвен с самых малых лет появится подобный компаньон, заделавшись участником всех её игр. Разница между обоими детьми составляла всего несколько месяцев.
С того самого момента, как Харменс пересёк порог дома, в котором ни дня не чувствовал себя ненужным и нелюбимым, все былые обиды за его сумасбродный поступок сами собою забылись. Остались лишь одни нежные чувства от неожиданной встречи после долгой разлуки. Дюжий молодец ощущал себя несколько неловко, принимая ласки обеих женщин, старой и молодой. За три года, проведённых в компании бывалых морских волков, он отвык от подобного обхождения и был рад, когда его наконец-то позвали к столу.
– Огурцы с пахтой, Харменс, – улыбнулась ему матушка Моорс. – Твоё любимое блюдо в детстве. И ещё пирог с почками. Вчера, когда я ходила на рынок, я как чувствовала, что ты вернёшься. Всё мелькали перед глазами картины твоих былых детских проказ. Но почему ты не ешь, сынок?
– Потому что я вспомнил, что сейчас самое время раздать вам всем подарки.
– Глупости! Это может подождать…
Но молодой моряк уже вскочил с места, бросаясь к своей суме.
– Вернись, Харменс, пирог остынет, – матушка Моорс с глубокой печалью посмотрела на дымящееся блюдо.
– Пусть сходит за подарками, жена. Нашему мальчику сейчас важнее всего на свете порадовать нас, а твой пирог никуда не убежит.
Аарвен мягко улыбнулась матери, соглашаясь со словами отца, хотя ей самой тоже было очень трудно усидеть на месте – хотелось ещё разочек обнять кузена, убедиться, что он живой и здоровый.
Харменс вернулся с двумя свёртками, замотанными в папиросную бумагу и перевязанными самой простой бечевой.
– Вот, держите, матушка, батюшка, я приобрёл эти вещи специально для вас. Туземные сувениры, что я привёз, можно распаковать и позже, но вот эти подарки я хочу, чтобы вы открыли прямо сейчас. Как видите, и вдали от дома я никогда не забывал о тех, кто помог мне стать настоящим человеком.
(Моорсы никогда не скрывали от Харменса, что случилось с его настоящими родителями.)
