Голос Левитана, немного изменённый ветром, отчётливо доносился
от Центрального здания вокзала:
«В течение 18-го октября северо-западнее города Иелгава (Митава)
наши войска вели наступательные бои, в ходе которых форсировали
реку Лиелупе и овладели населёнными пунктами Пикстниеки, Темери,
Браньтюцием Кайгуциэмс, Вал-Гунтэсциэмс, Гайлиши, Межамуйжа,
Вегайни и железнодорожными станциями Темери, Ливберзе, Будас.
В Северной Трансильвании наши войска, действуя совместно с
румынскими войсками, овладели городом и железнодорожным узлом
Валеа-Луй-Михай, городом и железнодорожной станцией
Симлеул-Сильванией, а также с боями заняли более 50 других
населённых пунктов».
В какой-то момент голос сбился, заглушенный гудками подходившего
состава и прочим шумом огромного транспортного узла. Но потом опять
взлетел птицей и продолжил:
«В Северной Трансильвании наши войска совместно с румынскими
войсками с боями продвигались вперёд. Занят населённый пункт
Думбравица, расположенный в восьми километрах к юго-востоку от
города Байа-Маре.
За день боёв на различных участках фронта взято в плен свыше
полутора тысяч немецких и венгерских солдат и офицеров».
Ранним осенним утром на запасных путях, зябко притаптывая грязь
ногами, стояли, разговаривая, начальник службы внешней разведки
Павел Михайлович Фитин и его первый заместитель генерал Рашид
Ибрагимович Худояров. Одетые в полувоенные френчи без знаков
различия и окружённые кольцом охраны, люди вызывали страх у
работников вокзала, и те ускоряли шаг, спешили избежать
встречи.
Но шум столицы и ее огромного вокзала не умолкал. Вокруг текла
обычная жизнь. Где-то в невидимых депо гудели паровозы, ухали в
кузнях, исправляя искореженный металл, прессы; рёв машин резво
подхватывало и воспроизводило эхо, отражаясь от высоких зданий
большого города.
Начинался новый день.
— Несмотря на огромное число подтверждающих наши самые
невероятные догадки фактов, мне все равно непонятно, — угрюмо
хмыкнув, проговорил Фитин. — Если Ян считал, что все эти личности
имеют право на существование и присылал нам донесение за
донесением, а мы их расценивали как провокационные, то надо было
его отозвать и отдать под трибунал?
— Ему даже не присылали помощи и вообще не сообщали, как
реагировали здесь на его сообщения... Контрразведка занята в
основном агентами, а тут...
- Рашид Ибрагимович пожевал губами и продолжил.
— Может быть, Лаврентий Павлович и прав, дав распоряжение именно
нам организовать новый отдел. Лишь бы не поздно.
— Я тоже не понимаю, почему они игнорировали всю его информацию
столько времени. Какая тут могла быть «высокая политика» и
«открытое вредительство», если фактически он один сумел в течение
трёх лет сохранить равновесие. Может быть, Утехин решил, что это
«абстрактные сведения», но только от Яна мы начали получать более
или менее конкретную информацию по операции «Энормоз».
— Я все подготовил для создания нового отдела, готов дать любое
финансовое обеспечение. В течение недели знакомился с документами.
Понимаю, факты, и... не верю. В любом случае это не политическая
авантюра. Лишь бы выжил...
Фитин посмотрел на идущий вдали эшелон и, разлепив губы,
сказал:
— Пойдём.
Затем обернулся к остальным встречающим и скомандовал:
— Транспорт подогнать. Готовьтесь...
Состав, подбежав к перрону, гасил скорость, отчаянно шипя и
издавая рвущие барабанные перепонки визжащие звуки, но, несмотря на
ярое сопротивление колёс, смог остановить свой
бег и, скрипя, подкатил к ожидавшим его людям.
Дверь литерного вагона с красным крестом, указывающим номер
эвакуационного госпиталя, открылась, и из него спрыгнули на перрон
сначала молоденький лейтенант, судорожно поправляющий ватник, а
затем и худая высокая женщина. Она посмотрела на встречающих и,
вытянувшись, доложила:
