Скуку лечит юмор.
Гарун Агацарский
Пролог
— Тапочки, тапочки... Ну, где же вы, нехорошие
такие?! — Я еще раз оглядел комнату мрачным взглядом, но
таковых все равно не обнаружил. Вопреки моим надеждам тапочки не
спешили вылезать из своего укрытия, уповая на мою доброту.
Пришлось, встав на четвереньки, заглянуть под широкую кровать.
Так и знал — пушистые виновники моего плохого
настроения приютились в самом дальнем и пыльном углу! Ну вот как
они умудрились туда попасть, скажите, пожалуйста, если я вчера
специально оставил тапки в стороне от кровати?! Создается
навязчивое ощущение, что кто-то специально их туда загоняет каждую
ночь. И получает извращенное удовольствие от того, что я по утрам
занимаюсь выуживанием тапочек из самых невероятных мест моей
комнаты.
А кровать-то у меня о-го-го! При желании под ней можно спрятать
человек десять.
Я лег на пол и наполовину вполз под кровать. Нос сразу забила
пыль, и нестерпимо захотелось чихать. И почему, спрашивается, в
моих покоях такой бардак? Да потому, что я никого сюда не впускаю.
Тут слишком много всего личного. Да и упрямство мой самый страшный
порок. А почему сам не убираюсь? Ни за что не догадаетесь! Лень?
Ну, да... догадались...
— Ага! Попались! — Радостно воскликнул я, хватая
тапочки, и, не выдержав, чихнул. При этом еще умудрился стукнуться
головой о доски. О... Тьма! Я знаю, что не являюсь любимым твоим
детищем, но не настолько же? Мне что, с шишкой теперь ходить?! Да
подданные же лопнут от смеха. Хотя очень надеюсь, что ее не успеют
увидеть. Они мне пока живыми нужны. Только Элли точно что-нибудь
фыркнет, пока залечивать будет.
Я вылез из-под кровати, поминая тапочки всеми нехорошими
словами, отряхиваясь от пыли и пытаясь нормально прочихаться.
День начинался как-то криво. И явно неприятности на этом не
закончатся. Итак, тапочки найдены, теперь остается выбрать
что-нибудь из одежды. Ну не являться же на совет в трусах и
рубашке?! В конце концов, должна же быть во мне хоть капля совести?
Хм... я задумался, так и оставшись стоять в нелепой позе, сжимая в
руках пойманные тапочки. С одной стороны, совесть — это
такая штука, которая приходит в гости в самый неподходящий момент,
когда вообще не подозреваешь о ее существовании, но с
другой — это я. Так и не придя к окончательному решению,
оставил этот вопрос до лучших времен на попечение своему другу.
Звать его, ну… как-нибудь. Замечательный друг! Сваливаешь на него
все проблемы, а он только улыбается. В конце концов, даже если у
меня совесть есть, то уж точно она имеет какую-нибудь очень
извращенную форму.
Стоило мне завершить свой утренний туалет, как в двери тут же
постучались. Очень ненавязчиво и в тоже время давая понять, что мое
пробуждение уже секретом не является, и мне лучше поторопиться с
выходом. Иногда кажется, что Элли меня чувствует.
— Иду я, иду... — Пробурчал я.
Как же все это надоело! Вы себе даже не представляете насколько.
День за днем одно и то же. Скучные будни и не менее скучные
выходные. Может, праздник какой-нибудь устроить? Или лучше казнь...
свою собственную.
Я аккуратно выглянул за дверь и, убедившись, что около моих
покоев находится только Элли, соизволил явить свою заспанную
физиономию.
— А я тебе, князь, говорил — не сиди всю ночь в
библиотеке, — фыркнул паренек, почтительно кланяясь.
Глядя на него, трудно сказать, что мальчик — лучший из
всех моих учеников. Я даже сам иногда не верю, особенно натыкаясь
на по-детски добрый взгляд больших синих глаз.
Вообще Элли обладает необыкновенной внешностью,
особенно — для нашего народа, к которому, к слову
сказать, он не имеет никакого отношения, но об этом знает не так уж
много живых существ. Хрупкая изящная фигурка семнадцатилетнего
подростка, тонкие черты лица, чуть пухлые, больше бы подошедшие
девочке, губы и вьющиеся каштановые волосы, собранные в опрятный
хвост, — это Элли. Ангел во плоти. Только нимб где-то
потерял, да крылышки запылились. Очень многие обманывались этой
внешностью. Счастливая детская улыбка не сходит с его лица даже
тогда, когда он убивает. А кого убивает — неважно.
Главное, что он получает от этого удовольствие. Очень «милый»
мальчик... Если бы я мог испытывать чувство
страха — боялся бы его до колик, заикания и обширного
инфаркта.
