- Арина, я не понимаю! Почему ты
сопротивляешься? В наш век тощих гламурных девиц, которым поголовно
не больше восемнадцати, такие мужчины как Олег Леонидович
расхватываются налету! А ты нос воротишь, – искренне возмущалась
моя лучшая подруга Кристина.
Я поморщилась, отложила ложку,
которой усиленно размешивала сахар вот уже пятнадцать минут, и
сделала глоток капучино. Любимый напиток подарил минутку
блаженства. За окном летали снежинки, сияли яркие огоньки витрин,
туда-сюда сновали прохожие. Эдакая типичная предпраздничная
картинка. Я даже расслабилась, но Кристина уцепилась клещом в уже
порядком надоевшую тему.
К слову, мне двадцать семь лет (в
отличие от Крис я не считаю себя старой), а Олег Леонидович – мой
начальник. Вчера он предпринял очередную попытку сделать мне
предложение. Поскольку послать его и уволится я пока не могла
(кредит на машину не позволял такую роскошь), приходилось
выкручиваться различными способами. На мои постоянные обмороки,
непрерывно звонящий мобильный, дикий кашель и непрекращающийся
насморк Олег Леонидович уже не обращал внимания и самозабвенно
декларировал стихи о неземной любви. Закончив со стихами, он
вставал на одно колено, нашаривал в кармане кольцо с уродски
огромным бриллиантом и тянул свою липкую от пота длань в мою
сторону. Именно на этом моменте мне всегда удавалось его прервать.
Однако в этот раз он решительно проигнорировал все мои попытки.
Пришлось идти на крайние меры. Дома, в качестве запасного варианта,
я репетировала приступы эпилепсии с судорогами и пеной – всё как
полагается. Реальность оказалась более жестокой, и я подавилась
собственной слюной, а падая на пол, больно ударилась головой об
угол стола.
Вызвали скорую помощь. Врач
продезинфицировал рану и утешил тем, что швы накладывать не нужно.
На мою удачу, которой всё-таки немного осталось, при виде крови
Олег Леонидович о ложном эпилептическом припадке благополучно
забыл.
Аккуратно трогая рану на затылке, я
радовалась тому, что начальник неделю, а то и две, точно не будет
предпринимать новые попытки окольцевать меня.
- Арина, ты вообще слушаешь? –
выдернула меня из раздумий Крис. – Я говорю, что красивые, умные и
богатые в одном флаконе остались только в твоих любимых романах, а
настоящими принцами сейчас являются такие мужчины как мой Васечка и
твой Олег Леонидович.
Кристинин Васечка и «мой» Олег
Леонидович из всех принцевых достоинств обладали лишь богатством.
Их лысоватость, предпенсионный возраст, золотые зубы и внушительные
животы, на которых можно поместить несколько папок с документами,
Кристина предпочитала игнорировать.
- Крис, перестань нудить. У меня уже
есть один горячо любимый папочка и второй мне не нужен! –
попыталась отшутиться я и закрыть надоевшую тему. Не тут-то
было.
- Ариночка, все эти разговоры о
возрасте полная ерунда! Вот мы с Васечкой очень любим друг друга и
отца он мне совсем не напоминает.
Конечно, ведь отец Кристины простой
сварщик, не мог позволить себе завоевывать любовь дочери через
покупку норковых шуб.
- Ну, перестань, а. Мы много раз
обсуждали это. И я очень надеюсь, что в этом году Олег Леонидович
не окажется «случайно» приглашенным к вам на Новый год, - устало
отбивалась я от подруги.
Кристина сердито надула щеки и
демонстративно отвернулась к окну. Минуту она пыталась скрыть
улыбку, а затем не удержалась и захохотала. Глядя на неё и я не
удержалась от смеха. Да, прошлый Новый год навсегда останется в
наших воспоминаниях.
Начиналось всё банально: посидев с
родителями за столом, вручив подарки и пожелав здоровья и счастья,
в одиннадцать вечера я вызвала такси и поехала домой к Кристине.
Каждый год в нашей компании были свои Снегурочка и Дед Мороз. В том
году роль Снегурочки выпала мне. Личность Деда Мороза подруга
оставила в секрете и обещала, что для меня это станет приятным
сюрпризом. Заподозрить подлянку от Крис я не могла, поэтому не
настаивала на раскрытии инкогнито своего, так сказать, напарника. И
очень даже зря. Каково же было моё удивление, когда Дед Мороз
оказался лысоват, пьяноват, а в мешке у него был один-единственный
подарок – дурацкое кольцо с бриллиантом-булыжником. И стихи на
табуретке читали не дети, и даже не порывавшиеся взрослые, а сам
дедуля, на смех и радость окружающих.
