Солнце в то утро вставало лениво, словно не желая расставаться с ночной дремотой. Его лучи, будто озорные пальчики, осторожно прокрались в Машкину комнату. Они потянулись по коврику, будто исследуя каждый его узор; скользнули по стулу, оставив на нём золотистые следы; заглянули на кровать – и вдруг пощекотали девочку по щеке, словно пытаясь разбудить её игривым прикосновением.
Машка прищурилась, словно котёнок, которого разбудили слишком рано. Она перевернулась на другой бок и буркнула в подушку:
– Ну зачем так рано, солнце… Ещё немножечко бы…
Но лучи были настойчивыми, словно решившими во что бы то ни стало вытащить Машку из сна. Один особенно хитрый луч упал прямо на коробку, стоявшую на столе у окна.
Коробка была розовая, словно рассвет над морем, перевязанная золотой ленточкой. Она сияла так заманчиво, что даже солнце будто остановилось полюбоваться этим великолепием. Её блеск был таким ярким, что затмевал всё вокруг, словно драгоценный ларец, хранящий несметные сокровища.
Машка мгновенно проснулась. Её глаза загорелись, как искры в костре, а сердце забилось быстрее – будто барабанная дробь в предвкушении праздника.
– Ага! – прошептала она, подскочив на кровати, словно пружинка. – Вот ты где, моя прелесть!
Это была коробка конфет, подаренная накануне тётей Валей «за хорошее поведение». И хотя тётя сказала: «Поделись с мамой, хорошо?», – Машка сделала вид, что не расслышала. Эти слова пролетели мимо её ушей, словно листья, унесённые осенним ветром.
Теперь коробка стояла на самом видном месте. Она словно гордо выпятила грудь, будто зная, что внутри – настоящая сокровищница. Её розовые бока сияли, а золотая ленточка переливалась, словно ручей в солнечных лучах.
Машка подбежала к столу, едва касаясь пола босыми ногами, села прямо на пол – и замерла в предвкушении. Её руки дрожали от нетерпения, когда она аккуратно развязывала ленточку. Затем она осторожно приподняла крышку, будто открывая дверь в волшебный мир.
В нос ударил сладкий, тёплый запах шоколада и карамели – он был таким насыщенным, что казалось, будто комната наполнилась ароматом сказочного королевства. Конфеты лежали ровными рядами, блестели фантиками – красными, словно капли крови, синими, как летнее небо, золотыми, как осенние листья. Казалось, внутри каждой живёт маленькое чудо, спрятанное в блестящей оболочке.
– Мои, – выдохнула Машка, и в её голосе прозвучала торжественность, словно она произносила клятву. – Все мои.
Она пересчитала их – один, два, три… двадцать шесть! Двадцать шесть сладких сокровищ, ни одной одинаковой. У некоторых были орешки, твёрдые и хрустящие, у других – розовые сердечки на обёртке, нежные, как первые чувства. А одна, самая большая, словно королева всех конфет, блестела так, что даже солнце отразилось в её боку, будто признавая её величие.
Машка прижала коробку к груди, чувствуя, как сердце бьётся в такт её радости. Она зажмурилась от удовольствия, словно впитывая в себя этот миг счастья.
– Никому не отдам, – шепнула она, и в её словах звучала твёрдость. – Никому.
Тут в дверь постучала мама.
– Маш, доброе утро! Вставай, завтрак готов!
– Я не хочу кашу, – мгновенно отозвалась Машка, пряча коробку под кровать.
– А что ты хочешь?
– Ничего. Я уже наелась.
Мама засмеялась:
– Правда? И чем же? Воздухом?
Машка фыркнула.
– Просто не хочу кашу.
– Ну ладно, – вздохнула мама. – Тогда через десять минут – одеваться и в садик.
Дверь закрылась, а Машка вытащила коробку обратно и зашептала:
– Только мы с вами, понятно? Без всяких каш.
Она аккуратно выбрала одну конфету, самую маленькую, с зелёным фантиком. Развернула. Бумажка зашелестела – будто кто-то вздохнул. Конфета пахла ванилью и чем-то детством. Машка положила её в рот и зажмурилась от удовольствия.
