Загудело так, будто за стальной
дверью бесновался гигантский шмель. Капитан Грегори МакАлистер
поморщился и потер кулаком обросший щетиной массивный подбородок.
Проход во флайере был узкий, коленями капитан касался рядового.
Слева сидел второй рядовой, суровый и молчаливый, в черной
ребристой броне, как и первый, шарообразном шлеме с поднятым
забралом, в руках лучевое ружье. Капитан покачал головой — к
счастью, оружие тут современное, а не какие-то старомодные
автоматы. Вообще-то, от этой дыры на окраине Галактики можно было
ожидать всего чего угодно. Всего, но не гудящего, тарахтящего
флайера!
— Сержант! — побагровел
Грег. — У вас что, нет чего-то получше?
Тучный вояка со свиными глазками и с
сединой на висках пожал плечами. Зеленые глаза капитана сверкнули,
и он буркнул:
— Консервная банка…
Сержант и рядовые
безмолвствовали.
Грег по привычке закусил губу и
уставился в иллюминатор. Заходящее солнце плескалось в
медно-молочной дымке и окропляло кровью рыжую каменистую землю.
Трещины и провалы запечатлели на теле Каллорданга причудливый узор.
Взор капитана цеплялся за невысокие скалы, хаотично натыканные по
поверхности захолустного шестого спутника Анагармы — второй планеты
этой звездной системы. Только бы пилот был не такой остолоп, как
этот жирный сержант. Капитан Грегори МакАлистер, кавалер Ордена
Розы, обладатель двух Серебряных Крестов, не желал погибнуть так
нелепо, разбившись на краю Галактики в этой консервной банке.
Капитан потер широкими ладонями
скуластое лицо:
— Фуф, сержант… Давай по новой
попробуем.
Толстяк туповато уставился на Грега.
Тот вскипел:
— Я что, говорю на старом
диалекте буромордых?
Сержант прочистил горло и
пробасил:
— Никак нет.
— Тогда расскажи, на кой меня
закинули сюда, к вам? — Капитан скептично оглядел рядовых и
предположил: — Они, поди, и на передовой-то не были.
— Капитан, вы здесь не для того,
чтобы обсуждать боевые заслуги моих людей.
— Даже так?
— Так.
Они схлестнулись взглядами. Грег сжал
кулаки. Толстяк перевел взор на грудь собеседника — две синие
нашивки — и прошептал:
— Полковник Хенес сказал вам
все, что нужно.
— Полковник Хенес… —
пробурчал капитан и снова вытаращился в иллюминатор. Флайер лихо
несся над потрескавшейся каменистой землей. — Хенес… Да в
гробу я видал твоего Хенеса. Такие, как он, сроду на передовой не
бывали. — Он скрежетнул зубами. — Сидел себе в тепле,
бренди хлебал. А я… Сержант, у меня из-за таких дураков, как твой
Хенес, рота на Церрере полегла!
Толстяк помрачнел. Вот уже два года,
как войне с крайтами был положен конец, но поражение на Церрере
намертво отпечаталось в памяти каждого человека. Штурм Цитаделей
буромордых превратился в ужасающее побоище. По официальным данным,
армия потеряла шестьдесят тысяч человек. Однако у Грега были все
основания утверждать, что на Церрере полегло не менее ста
тысяч.
Капитан опять проскрежетал зубами.
Если бы не то обидное поражение, то крайтов поставили бы на колени.
А так всего лишь подписали мир. Получалось, шесть лет войны коту
под хвост.
— Кретин твой Хенес, — не
унимался Грег. — Знаешь, сержант, мне, конечно, уже
осточертело муштровать новобранцев. Тупое мясо идет! Да с такими
новую войну не начнешь. Зашевелись сейчас буромордые — и нас враз
выбьют с Геи!
Толстяка затрясло. Капитан пылко
продолжал:
— Да, осточертело муштровать,
но… Но еще больше мне не нравится твой булыжник. Знал бы ты,
сержант, в какой дыре ты находишься! Да я сделал шесть
гиперпереходов, чтобы добраться сюда!
— Мы предлагали вам камеру,
капитан. Вы отказались.
— Камеру они мне
предлагали! — Казалось, Грег готов был подхватиться и
накостылять толстяку по шее. — Я одуреваю от всех вас. Вы что,
совсем ни черта не соображаете? Да ты, баран, засунешь свой жирный
зад в камеру, а потом уже оттуда вовек не вылезешь!
