Мы бы сказали, что кожа существа напоминала картошку, запеченную
в мундире. Но Энн Брайс не настолько владела русским. Она была
англичанкой и не знала таких оборотов. Впрочем, и на родном языке
она не смогла подобрать подходящее слово, чтобы выразить всю
брезгливость, охватившую при первом взгляде на существо.
Проклятое любопытство! Отчего бы ей не пройти мимо травы у дома,
в которой, как показалось, что-то зашевелилось? И дернул же бес не
просто подойти ближе, но даже раздвинуть стебли и листья носком
ботинка. А там лежало оно. Определенно живое: колыхалось, сжималось
и даже зевало.
Первый порыв – растоптать, раздавить, словно мерзкую гусеницу. И
сдержать его помогла только многолетняя привычка во всем
оглядываться на хозяев. Даже в столь странном месте, как имение
Орловское, она не покинула Брайс. И – пусть хотя бы отчасти –
вернула самообладание.
Сказав себе, что нужно посоветоваться с миссис Орлов, Брайс
начала думать, как это сделать. Не могло быть и речи о том, чтобы
прикоснуться не только к существу – упаси, Дева Мария! От одной
мысли о таком действии Брайс ощущала спазмы в желудке – но и к
лопате, на которой оно лежало. Лучше всего, конечно, было бы, если
бы миссис вышла посмотреть на него сама. Но в этот час она уже
спит. Беспокоить с подобной просьбой даже в дневное время – не
лучшая идея, а в ночное – и вовсе неподобающая. Во-первых, это вне
всяких рамок отношений экономки с хозяйкой, а во-вторых, пришлось
бы объяснять, откуда и почему возвращалась Брайс. И вряд ли миссис
Орлов бы это понравилось.
Брайс, когда увидела существо, не сдержала постыдного крика. И в
ответ в темноте у конюшни – там не горели сегодня уличные
светильники – возник факел. Колеблясь, как в пляске, он направился
к экономке. Старый хромой конюх – она поняла еще до того, как из
потемок возник силуэт. Лысый и курчаво-бородатый. Поначалу Брайс
сторонилась его из-за неприглядной наружности, а потом, когда
услышала местное предание про демона – хранителя лесов (орловцы
звали его «Лешим»), стала побаиваться еще больше. Уж больно он
походил на того самого Лешего, образ которого после сказания
вылепило воображение.
Однако теперь, увидев существо, Брайс порадовалась компании
страшного конюха.
– Чего? – качаясь и волоча ногу, старик подходил все ближе. –
Голосишь как резаная, итить твою…
Последнюю часть фразы Брайс не поняла. Не в силах объяснить и
начисто забыв о манерах, она совсем как невежественная
простолюдинка ткнула пальцем в траву.
– И чего там?
Старик, сделав над собой усилие, наклонился. Миг – и, уронив
факел, резко отпрянул, словно и не был калекой.
– Ух, святые угодники! – лесной демон попятился, часто
крестясь.
Окно на втором этаже распахнулось.
– Что за крики? Что там случилось? – миссис Орлов в белой ночной
рубашке, с распущенными по плечам волосами, высунулась почти по
пояс наружу.
Но, конечно же, оттуда она ничего не могла увидеть.
– Что вы молчите?
– Матушка! Тут нечистый! – пока Брайс подыскивала слова,
выкрикнул конюх.
– Что еще за нечистый? Ты совсем помешался, старый? Спать не
даешь! – и фигура скрылась в окне.
– Спортить хотят нас чертяки с околицы, не иначе, – сплюнул
старик.
Тяжело хлопнула большая дверь. Мелкие, быстрые шаги в тишине.
Миссис Орлов, кутаясь в шаль, вышла на мощеную дорожку у дома.
– Вот, матушка, – старик махнул рукой в направлении травы.
– Факел-то залей. Пожар устроить хотите? – миссис Орлов
прищурилась, всматриваясь туда, куда он указал.
Колыхаясь, старик направился к дождевой бочке, а сама миссис – к
траве. Как и Брайс несколькими минутами ранее, раздвинула ее
кончиком ночной туфли.
Но криков ужаса не последовало. Миссис Орлов, приподняв брови,
наклоняла голову с боку на бок.
