С самого начала чувствовала, что с этой поездкой будут проблемы. Меня ожидала та ещё неделька, и дело было не в том, что я проводник в Тринадцатом, который коллеги называют проклятым, а в моих необычных пассажирах.
С профессиональной улыбкой я стояла на платформе, сжав в руках УКЭБ*, только вот ожидающие посадки сгрудились пёстрой галдящей толпой у других вагонов, а мне оставалось лишь разводить руками на их косые взгляды, мол, не я ведь билеты продавала. Начальник поезда походкой старого моряка спешил ко мне — с годами мы все начинаем передвигаться чуть «вразвалочку», а попробуйте сами провести несколько суток в поезде.
— Любаш, можешь идти к себе, больше пассажиров не будет. А то торчишь, как тополь на Плющихе, людей смущаешь.
— Сан Саныч, у меня только двое сели, хотя все места выкуплены. Что происходит?
— Не наше дело задавать вопросы. Это они места все и оплатили, думаю, что через подставных. И не дай бог тебе кого-нибудь к ним подселить по доброте душевной. Может, люди хотят с комфортом до Владика ехать. А чтобы ты не мучилась, вот тебе «чаевые», столько же получишь, если твои пассажиры останутся довольны.
Я держала в руках пухлый конверт с деньгами. Интересно, сколько там? Судя по весу и объёму, явно немало. Саныч, честный трудяга, краснел, потел и что-то мямлил по поводу того, что своих двух единственных «гостей» я должна обслуживать по полному разряду, хотя этого хотелось меньше всего. Парочка, расположившаяся в купе, мне откровенно не понравилась: горделивые, заносчивые снобы, девушка — эдакая снежная королева, даже не удостоила меня вниманием, а мужчина… мужчина похож на волка — быстрый, сильный, со взглядом матёрого хищника.
— Иди, Любаш, я послежу, чтоб никто через твой вагон не лез. Поинтересуйся у гостей, может, им что-то надо.
«Эх, Саныч, сколько ж они тебе занесли, если ты так лебезишь?» — мне стало немного жаль старшего: у него больная жена, дочь-раздолбайка и маленькая внучка — и все на его обеспечении.
Внутри всё родное и привычное, не то что в этом муравейнике перрона: здесь я снова чувствовала себя частью чего-то большого и прекрасного. С самого детства обожала поезда, когда мы ездили на юг с мамой, я ждала первого шага в тамбур больше, чем захода в море. Вагон пел мне колыбельную, рассказывал сказки, жаловался тихим поскрипыванием на свою непростую жизнь, а я выбалтывала ему все секреты: и про Кольку, который дёргает меня за косички, и про Ирку, которая была моей лучшей подругой, но не дала списать контрольную по истории. Тёплые радостные воспоминания прервались интеллигентным мужским покашливанием, я так и замерла с растерянной улыбкой на губах, словно меня застали за детской невинной шалостью.
— Любовь, принесите два комплекта белья, одно в четвёртое, другое в пятое купе. Надеюсь, нам не надо самим заправлять койки? — мужчина в идеальном деловом костюме слегка ухмылялся.
Судорожно попыталась вспомнить его имя: что-то сложновыговариваемое и аристократичное.
— Владлен Арнольдович, постельное выдаётся после начала движения поезда, — всё-таки мне удалось отыскать в памяти его данные, — но у вас забронированы конкретные места в четвёртом купе, поэтому я отнесу всё туда.
Он недоумённо захлопал глазами, словно я сейчас разрушила всю стройную картину его мира. «Ну уж нет, не буду плясать под твою дудку, уважаемый Волк!» — так я его окрестила в мыслях. С удовольствием наблюдала смену настроений на его мужественном, волевом лице, особенно, когда на нём промелькнула беспомощность. Этот человек явно не привык к отказам.
— Начальник поезда с вами разговаривал? Мне казалось, что всё должно быть предельно ясно: я выкупил этот вагон и мне гарантировали, что смогу пользоваться им на своё усмотрение.
