Глава 1. Любовь – это материя
В комнате, где пыль лежала на полках, как застывшие воспоминания, тускло мерцала старая настольная лампа. Её свет дрожал, будто боялся того, кто сидел за столом. Мужчина в тёмном халате, с сединой в волосах и упрямым огоньком в глазах, медленно листал потрёпанную кожаную книгу.
Страницы хрустели, словно сопротивляясь прикосновениям.
На одном из разворотов – почти завершённая формула.
Состав: 29 компонентов. Память. Гнев. Привязанность…
Шаманская алхимия, собранная в точной последовательности.
Но… чего-то не хватало.
На полях аккуратной рукой было приписано: «Чистый Демон».
И ниже: «Истинное чувство нельзя победить без жертвы».
Он протянул руку к старому диктофону, щёлкнул тумблер записи.
Голос прозвучал глухо, почти шёпотом – не то для себя, не то для тех, кто придёт потом:
– Эксперимент тридцать пятый. Формула стабильна. Все компоненты синтезированы… кроме одного.
Он пролистал записи. Руки слегка подрагивали.
– Всё та же пустота. Всё тот же пробел, которого нет ни в одном справочнике.
Я смотрю на тебя каждый день… и всё равно не нахожу.
Он задержал взгляд на пустой строке между компонентами.
– Без него реакция не завершается. Катализатор активен, но формула распадается через три часа сорок семь минут. Это не зелье. Это – лишь имитация. А мне нужна любовь. Настоящая.
Он сделал паузу, провёл пальцем по краю страницы.
– Привязанность вспыхивает быстро… но гаснет.
Окситоцин греет – но не держит.
Серотонин путает любовь с привычкой.
Он поднял взгляд на сосуд, где густая ало-кровяная жидкость дымилась паром.
На стенах за его спиной – выжженные руны.
На полу – круг из зубов, трав… двадцать девять связок.
– Но тридцатая… – прошептал он. – Она не из мира веществ. Она – в центре круга. Она – свет, без которого всё остальное рассыпается.
Он взглянул в зеркало.
Отражение запоздало на мгновение.
Мужчина усмехнулся. Щёлкнул диктофоном:
– Цель подтверждена. Объект: женщина средних лет. Номер – 28.
Переход к стадии наблюдения.
Он выключил диктофон. Пальцы на мгновение задержались на кнопке.
Но вместо того чтобы убрать его, он снова щёлкнул тумблер – коротким движением.
И почти шёпотом добавил:
P.S.
– Любовь… Настоящая?..
Выдувается, как мыльный пузырь: красивая, хрупкая, обречённая.
Лопается от одного кривого слова. От взгляда не туда.
Но моя любовь – не пузырь.
Она – формула.
Материя.
Капля за каплей. Без колебаний. Без ошибок.
Без предательства.
В ней нет свободы.
Есть только суть.
Вечная.
Моё создание.
Оно почти готово.
Он щёлкнул тумблер.
И замолчал.
***
Они ехали всю ночь. Колёса шуршали по мокрому асфальту, сквозь туман, что стелился от океана, как дыхание чего-то древнего.
Раннее утро было тусклым: серое небо, лужи на дороге, отражающие свет фар, будто осколки разбитых зеркал.
Мир казался зыбким, нереальным, как сон, в котором нельзя повернуть назад. Оставался только один путь – вперёд.
Лили сидела за рулём. Из стареньких динамиков неуверенно билась кантри-музыка.
На заднем сиденье Лукас и спереди Генри дремали: первый развалился, растянувшись, как на старом диване; второй прижимался лбом к запотевшему стеклу, будто в полусне искал выход из тумана.
Со стоном Лукас зашевелился, потянулся, схватился за икры и простонал: – Боже… я больше не двадцатилетний. И давно.
Приоткрыв глаза, он огляделся, ткнул пальцем в мутное окно, где проплывали тени деревьев и фонари, растворяясь в мареве. – Где мы? – спросил он сипло, будто всё ещё во сне.
Лили, не отрывая взгляда от дороги: – Почти на месте.
В окне мелькнул дорожный указатель: «Мыс Проклятых» – чёрная стрелка на фоне блеклого рассвета.
– Мыс Проклятых?! – вскинулся Лукас, подпрыгивая на сиденье как будто на кочке. Его голос был таким громким, что Генри со стоном распахнул глаза: – И чего так орать… Люди вообще-то спят, – пробормотал он, сворачиваясь обратно клубком.
