ЧАСТЬ I: ЭХОЛОКАЦИЯ
Глава 1: Резонанс
Александр Неверов стоял у панорамного окна своей лаборатории, рассеянно наблюдая за тем, как закатное солнце окрашивает небоскребы Москвы в оттенки пурпура и золота. За тридцать этажей под ним город жил своей лихорадочной жизнью – потоки автономных транспортных капсул, толпы людей с нейроинтерфейсами, мерцающие голограммы рекламы. Но все это казалось ему далеким, почти нереальным, словно сцена из старого фильма.
– Доктор Неверов, синхронизация завершена, – раздался мягкий женский голос ИИ-ассистента. – Паттерны мозговой активности субъекта стабилизированы. Готовность к извлечению воспоминаний – девяносто семь процентов.
Александр медленно отвернулся от окна. В центре просторной лаборатории, окруженное голографическими мониторами, стояло эргономичное кресло, в котором полулежал мужчина средних лет с десятками тончайших нейродатчиков, прикрепленных к коже головы. Пациент находился в состоянии искусственного сна – его сознание было погружено в лимбический транс, необходимый для процедуры.
– Начинаю процесс извлечения, – произнес Александр, садясь в свое рабочее кресло и надевая нейроинтерфейс – изящный обруч из графена и платины, охватывающий затылок и виски.
Одним движением руки он активировал основной монитор – перед ним развернулась трехмерная проекция мозга пациента с мерцающими цветными узлами нейронной активности. Второй монитор демонстрировал биохимические показатели – уровень нейромедиаторов, кислорода, глюкозы. На третьем отображались зашифрованные данные памяти, которые начали поступать в систему в реальном времени.
Пальцы Александра порхали над виртуальной клавиатурой, направляя и корректируя процесс извлечения. Его собственный мозг, соединенный с системой через нейроинтерфейс, работал как живой фильтр и усилитель – интуитивно выделяя значимые воспоминания из общего потока нейронных импульсов.
Это было не просто сканирование – это был диалог двух сознаний, опосредованный высокими технологиями. Память человека нелинейна, фрагментарна, изменчива. Обычные алгоритмы машинного обучения не справлялись с ее обработкой. Требовалось участие живого разума, способного к эмпатии и распознаванию скрытых эмоциональных паттернов.
– Выделяю ключевые эпизоды детства. Десять… двенадцать лет, – проговорил Александр, чувствуя, как его собственное сознание начинает резонировать с воспоминаниями пациента.
На большом проекционном экране появились размытые образы: солнечный день, деревянный дом, старые качели, лицо улыбающейся женщины – матери пациента. Воспоминания были не просто визуальными образами – они несли в себе эмоциональный заряд, запахи, тактильные ощущения. Александр чувствовал легкое головокружение – обычный побочный эффект глубокого погружения в чужую память.
Его задачей было извлечь и зафиксировать ключевые воспоминания детства, которые пациент утратил после автомобильной катастрофы, повредившей гиппокамп – отдел мозга, отвечающий за формирование долговременной памяти. Позже эти воспоминания будут обработаны и имплантированы обратно с помощью нейростимуляции, активирующей соответствующие участки мозга.
Работа требовала абсолютной концентрации. Малейшая ошибка могла привести к повреждению оригинальных воспоминаний или внедрению ложных. Александр не позволял себе отвлекаться ни на секунду. Он потерял счет времени, полностью погрузившись в чужое сознание, методично картографируя его эмоциональные ландшафты.
Четыре часа спустя Александр наконец снял нейроинтерфейс. Его рубашка была пропитана потом, в висках пульсировала тупая боль – верные признаки нейроистощения. Но работа была выполнена – извлеченные воспоминания надежно хранились в защищенной квантовой базе данных лаборатории.
