Под маской порока

Колокол, возвещающий об окончании урока, прозвучал божественной благодатью. Не успел мерный перезвон стихнуть в глубине здания, как в коридоре захлопали двери, застучали по полу лёгкие туфельки учениц, зазвучали девичьи голоса нестройным хором.

– Занятие окончено, все свободны, – объявил учитель, и девушки, собрав торопливо конспекты и ручки, поднялись из-за парт, устремились к выходу.

Я зевнула украдкой, закрыла тетрадь, в которой так и не записала ничего, весь урок благополучно проклевав носом над чистыми страницами. Встала, направилась к двери вместе с одноклассницами.

– Женевьева Альвернис, задержитесь на минуту, пожалуйста.

Не обращая внимания на взгляды девушек, сочувственные, ехидные, любопытные, я приблизилась к учительскому столу. Учитель дождался, пока все покинут кабинет истории и последняя выходящая закроет по его жесту дверь, взял со столешницы тоненькую коричневую папку, открыл. Внимательно просмотрел содержимое.

– Госпожа Женевьева Альвернис, семнадцать лет. Одна из подопечных леди Идэны Тарранси. Успеваемость средняя, отметки тоже, замечаний нет, поведение удовлетворительное. В целом неплохая характеристика, я вижу вас на всех моих уроках… вернее, вижу вашу макушку за последней партой, – учитель поднял на меня вопросительный взгляд сквозь стёкла очков в оправе тонкой, изящной.

Гален Скай. Молод, особенно по меркам учебного заведения для девочек, где отродясь не водилось учителей мужского пола моложе пятидесяти, – на вид лет тридцать с небольшим. Красив, словно демон-инкуб. Густые тёмно-каштановые волосы, яркие голубые глаза, капризный излом бровей. Холост, что, вне всякого сомнения, вселяло надежду в сердца молодых незамужних учительниц и юных впечатлительных дев. Переехал из столицы в наш городок всего месяц назад и столько же преподаёт историю в старшей школе для девочек.

– Я не вижу вашего лица, поднятой для ответа руки и не уверен, что за всё время моей работы здесь хотя бы раз слышал ваш голос.

Спеть, станцевать, стриптиз показать? Впрочем, в нашей школе многие были бы со-овсем не против раздеться перед Галеном.

– Более того, я подозреваю, что вы попросту спите на моих занятиях.

Что поделать, если история часто стоит в расписании первым уроком, а у меня накануне бывает рабочая смена. И с прежним преподавателем истории, почтенной и, откровенно говоря, престарелой госпожой Аманой каких-либо проблем не возникало. Пожилая женщина и сама подчас задремывала посередь занятия на радость ученицам.

– Итак, Женевьева, вам есть что сказать в своё оправдание? – Гален закрыл и положил папку на стол, снял очки.

Я покачала отрицательно головой.

– Понятно, – мужчина убрал очки во внутренний карман чёрного пиджака. – Я недавно в вашем городе, однако даже до меня доходили весьма удручающие слухи, будто ваша благодетельница использует своих подопечных в… скажем так, недостойным образом. В лучшем случае подразумевают, что она использует вас и других девушек, живущих в её доме, в качестве бесплатной прислуги. В худшем же… разумеется, я понимаю, что не следует повторять подобные досужие сплетни в присутствии юной незамужней девушки, но если это правда… что леди Тарранси содержит у себя небольшой нелегальный бордель, главными подневольными труженицами которого выступают её подопечные. В обоих случаях это объяснило бы ваше настойчивое желание вздремнуть днём. Я хотел бы услышать от вас честный ответ, Женевьева, потому что, повторюсь, если это правда, то дело требует вмешательства со стороны…

– Это всего лишь слухи, господин Скай, грязные и не имеющие ничего общего с реальностью, – перебила я несколько поспешно.

– Вы всё-таки разговариваете? – Гален вскинул брови в притворном удивлении, и мне показалось, что в голубых глазах мелькнула искра насмешки. – Я поражен.