Звонок в дверь раздался неожиданно,
пусть и был ожидаем.
Долгий, настойчивый, он пиликал и
пиликал без умолку, словно палец незваного визитёра намертво
приклеился к кнопке.
Стиснув зубы, я пошла открывать.
Явлению соседки из квартиры этажом
ниже, под моей, я не удивилась, хотя выражение насупленного лица её
ничего хорошего не сулило.
– Здравствуйте, – поздоровалась я,
понимая прекрасно, о чём пойдёт речь.
– Здравствуйте, Елена, – голос
соседки, негромкий, но исполненный требовательных, недовольных
ноток, радовал ещё меньше.
– Алёна, – поправила я с усталым
вздохом.
– Что?
– Моё имя. Алёна, не Елена. По
паспорту.
Соседка равнодушно передёрнула
плечами, подчёркивая, что ей глубоко без разницы, как меня назвали
родители, и скрестила руки на груди.
– Вам заменили трубу?
– Да, вчера, – подтвердила я.
– А возмещать ущерб за испорченный
потолок вы собираетесь или как? У меня двое детей и деньги на меня
не падают с неба…
Она говорила что-то ещё в том же
духе, наполовину трагичном, наполовину обвиняющем, о нуждах родных
кровиночек, вопрошала риторически, как поступила бы я в подобной
ситуации, а я чувствовала лишь, как всё холодеет внутри.
Труба, будь она неладна, потекла
неделю назад, днём, в моё отсутствие. Вернувшись домой и обнаружив
под ванной исходящее паром озерцо, я в спешке перекрыла воду,
ликвидировала лужу, вызвала сантехника и узнала, во сколько
обойдётся замена. Последующие дни прошли в обществе кастрюлек для
подогрева холодной воды и в мучительном размышлении, где взять
деньги и кому надёжнее их отдать – местному ЖЭКу или частному
мастеру.
Думала ли я о возможности залива
соседей снизу?
Думала, конечно.
Говоря откровенно, с ужасом ждала их
визита в первые дни.
Но соседка объявилась лишь через
неделю, когда вопрос был почти решён, а я взлелеяла робкую надежду,
что обошлось.
Кто же знал, что у них натяжные
потолки?
В первый её визит разговор о
возмещении ущерба даже не вёлся, женщина заверила, что никаких
соответствующих актов составляться не будет, и ограничилась
напоминанием о необходимости разобраться с прохудившейся трубой в
кратчайшие сроки, покуда не случилось чего-то совсем
печального.
И вот в ванной комнате красовались
новенькие трубы, с немалой для меня суммой я попрощалась, стараясь
пореже думать, на что жить до ближайшей зарплаты да с этакой
проплешиной в отложенных деньгах. Что до соседки и её потолка, то
они и сами о себе напомнили.
– Сколько? – перебила я.
Кто знает, может, она долго ещё
будет то ли к совести моей взывать, то ли давить морально. Да и
использование детей главным аргументом в спорной ситуации
раздражало изрядно. Словно рожают лишь чтобы впоследствии
прикрываться собственными отпрысками, будто щитом, и ими же бить по
головам несогласных.
Сумма оказалась невелика.
Сравнительно.
Деньги я отдала сразу.
И замечание по поводу тона
сделала.
Зря, наверное. Не полагала же я в
самом деле, что дама пойдёт на попятный, сошлётся на расстроенные
досадным происшествием нервы и смягчится хотя бы на пару градусов?
Свой потолок, он как-то к телу ближе.
Получив неубедительные заверения,
что на том мы разойдёмся, я закрыла за удалившейся соседкой дверь,
вернулась в комнату и замерла перед распахнутым окном, глядя на
листву деревьев во дворе, чуть тронутую первым дыханием осени, и
пёструю детскую площадку. По дороге вдоль дома напротив мельтешили
люди, спешащие кто на автобусную остановку неподалёку, кто с неё. Я
глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, поёжилась, недовольная
что разговором, что собой, что ситуацией в целом.
Денег, считай, нет. Гарантий, что
соседка не начнёт по каждой неприятности, приключившейся с её
потолком, бегать ко мне и ссылаться на мою трубу, тоже. Ругаться с
посторонними людьми и отстаивать свою точку зрения я не умею, да
что там, у меня убедительно высказаться получается далеко не
всегда.
