«Наша жизнь – холст… мы – художники…
И если вдруг картина стала чёрно-белой,
То стоит взглянуть на кисть в твоей руке:
Того ли цвета акварель ты выбрал…»
Леська «Жемчужины мысли»
Луч света проникает сквозь наполовину зашторенное окно, в больничной палате на шесть человек ещё тихо. Но скоро придёт медсестра измерять температуру и раздавать лекарства. Молодой мужчина, чья кровать находится сразу возле окна, от которого нещадно дует, когда осенний порыв ветра начинает гудеть в водосточных трубах, уже не спал, а напряжённо и сосредоточенно вглядывался в тусклое окно. как будто ожидая увидеть в нём что-то важное, значительное. То, что станет ему подсказкой.
Всё чужое и незнакомое, и самое страшное то, что молодой мужчина ничего о себе не помнил. Он обнаружил это не сразу, а только когда к нему в палату зашёл следователь и начал расспрашивать о подробностях аварии.
– Вас в машине было двое. Вы были за рулём. С вами был ещё один пассажир, мужчина, на вид лет сорока-сорока пяти. Авария произошла на самом опасном участке, на горном серпантине. Ваша машина полетела под откос, но падению помешали сосны, их стволы удержали корпус машины. Вы ударились головой о руль, так вас и обнаружила бригада спасателей. Второй мужчина за несколько секунд до того, как машине слететь в пропасть, выпрыгнул на полном ходу транспортного средства и сразу же насмерть разбился об асфальт. Вы совсем не помните подробностей? – недоверчиво спросил мужчина в сером вязаном свитере, темных джинсах и с папкой протоколов в руках.
– Я ничего не помню… – растерянно повторил молодой человек, слушая подробности страшной аварии, которой пришлось пережить ему и о которой он ничего не помнит, – Я даже имени своего не помню. Неужели при мне не было ни документов, ни водительских прав, ни сотового телефона?
– Ничего, – отрицательно кивнул головой мужчина с папкой, – Ваших отпечатков пальцев нет в нашей базе данных. Лицо погибшего мужчины слишком изуродовано, чтобы его опознать. Машина обгорела так, что на ней не распознать номеров.
– Врач говорит, что память может вернуться. Если я что-то вспомню…
– Обязательно свяжитесь со мной. Я оставлю вам свои координаты.
На этом они и расстались. Прошло несколько дней, и лечащий врач предупредил, что через два дня будет готовить пациента к выписке. И вот тут то молодого мужчину охватила паника. А куда ему идти? К кому? У него есть дом? Близкие люди? Это было страшно – ничего не помнить, это как будто у тебя нет прошлого и нет будущего, это как будто тебя и нет в этом мире, полном людей. Так, в грустных раздумьях молодой человек слонялся по коридорам больницы, выходил в парк и бродил по дорожкам парка, осыпанных уже пожухлыми опавшими листьями. Моросил мелкий холодный дождь, иногда раздавался шорох шин подъехавшего к крыльцу больницы автомобиля, и тогда в сыром воздухе пахло бензином. На молодом человеке была надета пижама и старая кожаная куртка с чужого плеча, резиновые шлепанцы на босу ногу. Но он не чувствовал холода, вернее, холод не мешал ему бродить по парку. Собственные раздумья были так тягостны, что не оставляли сил, чтобы реагировать на внешние раздражители. Уже к концу рабочего дня на больничном крыльце показалась санитарка баба Нюра, когда —то она была Анной Михайловной и работала акушеркой, но сейчас, судя по её одутловатому лицу, становилось понятно, почему она превратилась в бабу Нюру.
– Эй, хлопец! – окликнула она слоняющегося по уже темному, ставшему бесприютным, парку, – Поди сюды!
Молодой мужчина приблизился к крыльцу и молча встал напротив женщины.
