Я бросила взгляд по сторонам, убедилась, что никто на меня не
смотрит, и, опершись ладонью о стену, поправила задник туфли. Что
за невезение — лодочки стоят почти сто баксов и безбожно натирают!
У меня будет кровавая мозоль на исходе этого вечера, а ведь он
может получиться очень плодотворным…
Мимо скользнул официант, похожий на пингвина в чёрном с белой
манишкой, и я взяла предложенный бокал шампанского. Жажда замучила…
Пузырьки взбудоражили нёбо и обожгли язык. Брют! Ничего такой. Не
слишком, пила я и лучше. Пожадничали устроители. Ладно, бог с ним,
с шампусиком, надо работать! Сунув клатч под мышку, я прошлась по
аллее между развешанных картин, делая вид, что рассматриваю их
внимательно. Но на самом деле меня интересовали совсем не
картины.
В Питер я приехала неделю назад. Семь дней мониторила
потенциальных клиентов, молча и не высовываясь. В Нижнем всё прошло
круто, но надо было выждать. Неделя — отличный срок. Не слишком
много и не слишком мало. Всё улеглось, всегда всё успокаивается за
это время… Мужчины как большие дети, быстро обижаются и быстро
забывают обиду. Тем более, если их обставляет красивая женщина!
Поправив прядь волос, выбившуюся на лоб, я прищурилась, окинув
взглядом ближайшую картину. На чёрном поле белые пятна. Зелёная
точка в углу. Если честно — полный кошмар и безвкусица. Но
принадлежит мэру, который любезно предоставляет картину для
выставок художника, как одну из лучших его работ. Мда… Ну окей
чо…
— Вам нравится? — раздался голос из-за плеча. Я широко
распахнула глаза — голос был приятным мужским баритоном.
Работаем.
— Необычная картина, — ответила, наклонив голову к плечу. —
Концептуальная.
Два дня я готовилась и учила термины. Время использовать их!
— И в чём же тут концептуальность? — в его голосе мне послышался
смешок, и я прищурилась, задумчиво оглядела белые мазки.
Ответила:
— Ну… Например: чёрное — космос, белое — звёзды. Космос огромен
и всепоглощающ, а вот эта крохотная точка — Земля, которая одинока
в бесконечности.
— Неплохо, неплохо, — снова усмехнулся мужчина за спиной. Какой
приятный голос! Завораживающий, бархатный, с ленцой тянущий
гласные… Если его обладатель так же красив, как и голос, я
беру!
— Или так: чёрное поле — это выжженая человеческой деятельностью
земля. Белые точки — это падающий снег, а зелёная — это оазис
надежды, маленький цветущий сад!
— Вполне! Мне нравится!
— Ещё никто так поэтично не описывал эту картину, — фыркнул
второй голос. Я стремительно обернулась. Волосы взметнулись вокруг
плеч — я знала, какое впечатление оказывает на мужчин этот жест. И
не ошиблась. Двое смотрели на меня с искрами в глазах. Обладатель
бархатного баритона оказался довольно-таки молод — не старше
тридцати — и достаточно хорошо одет. Я скользнула взглядом по его
фигуре, оценив пиджачок из дорогой ткани. Если не ошибаюсь, это
Бриони! А джинсы похожи на самые обычные, но зоркий глаз сразу
увидит бренд. И часы, выглянувшие из-под манжеты, не стальные, а
платиновые. Ох, не зря я заглянула на эту дурацкую выставку! Не
зря!
А вот второй не так хорош. И не мой вариант, если честно. Если
первый элегантно щетинист, то второй откровенно зарос. Если первый
небрежно ироничен, то второй пошло язвителен. Баритон пьёт
шампанское, бомж — Джек Дэниелс. И уже не первый, насколько я могу
судить по его виду.
— Позвольте вам представить Матвея Белинского, — баритон качнул
бокалом в сторону бомжа. Тот по-клоунски поклонился, едва не
расплескав содержимое своего тамблера:
— К вашим услугам, прелестная незнакомка.
Прелестная незнакомка, то бишь, я протянула ему руку для
поцелуя. Такой жест действует на мужчин как красная тряпка на быка.
Он словно говорит: я не какая-нибудь там, я леди, ведите себя
соответствующе. Матвей Белинский приложился к моему запястью
губами:
