Катя
— Эй, детка, сколько хочешь за то, чтоб покрутиться на моем
шесте?
Сальный выкрик сменяет неприятный хохот пьяненьких ублюдков. Уши
режет.
Я заставляю себя не слышать голоса, слушать музыку. А не
слушать, так хоть вспоминать…
Гибкое тело, блестящий купальник принцессы Леи и две завитушки
волос по бокам. Из роскоши, доступной мне — золотая маска на
пол-лица.
Я хотела на все лицо, но Марк — хозяин клуба — сказал, что с
такими условиями я могу валить искать другую работу. Он не будет
тратить свое время на стриптизершу, которая хочет показывать только
тело.
— Пойми, киса, — он объяснил тогда снисходительно, — всем похрен
на твои глаза, но не похрен на губы. Да, представь себе, наши
клиенты хотят видеть рты девочек. Губки, на которые они хотели бы
кончить. Хочешь скрывать лицо — иди в веб-кам. Там не важна
эстетика, зато нужно уметь делать десять сквиртов на камеру за час.
Сможешь?
Я не стала уточнять, что такое сквирт. Побоялась… Не пройти
собеседование.
Золотую масочку он мне все-таки разрешил, но я в ней
сомневалась. Бестолковая она была. Маска для антуража, не для того,
чтобы хоть как-то защитить меня. Нет.
Все сейчас смотрят на меня и видят. И хотят. Судя по количеству
летящего на подиум бабла — очень хотят.
Думать об этом тошно. Но реальности похрен на мою дурноту, не
закончу номер — не получу денег. А деньги мне пиздец как нужны.
Много!
Я научилась никого не видеть. Никого не слышать. Посвящать себя
только танцу, твердому шесту, единственной своей точке опоры.
Ох, папа, папа…
Помню, как записалась на стрип-пластику вместо балета. Хотела
тебе досадить.
Такая дура. Сейчас все бы отдала, лишь бы ты был жив. И вела бы
себя как пай-девочка. И точно знаю — что узнав, чем я сейчас
зарабатываю, ты — отлупил бы меня до синяков, даром, что дочка уже
на третьем курсе института учится. И я бы вытерпела,
правда-правда.
Лишь бы всего этого не было.
— Умница, Цыпа, — одобрительно роняет Марк, когда я прохожу мимо
него к гримерке. Пытается хлопнуть меня по заднице, но я вертлявая
— уворачиваюсь.
— Золотая у тебя задница, Цыпа, — слышу вслед, — дай подержаться
на счастье.
Поднимаю над плечом средний палец.
Марк бесит, хоть и не самый сволочной мудак в моей жизни. И
пусть его комиссия — больше на двадцать процентов, чем у других
владельцев стрип-клубов, но Марк хотя бы не заставляет спать с
клиентами. Ну, то есть другие девочки, конечно, трахаются, за
“чаевые”, но можно и без этого. Мне это было важно. Потому что…
Ну…
Должна же быть черта у падения, да? Красная линия, за которую не
переходишь.
В гримерке становится чуть лучше. Тут правда теснота, на десять
квадратных метров — семь баб по пуфикам, пудрятся, красятся,
пошлят.
— А ты видела этого, качка из-за седьмого столика? Знаешь какой
у него член? Семь сантиметров.
— Гонишь. Я у него на коленях сидела. Там прекрасный конский
размер.
— Просто Линка у нас плохо старалась, вот и не встало у него, —
хохочет Тома, смывающая с себя поплывший макияж гейши. Тома у нас
на сцене Моника. Ну, не мне придираться, я у нас тоже на сцене Лея,
а не Катя.
Со всех сторон раздаются ехидные смешки.
— Да нет, правду вам говорю, — вопит раскрасневшаяся Линка, — я
вчера весь вечер его в привате обрабатывала, там сморчок.
Я нетерпеливо поглядываю на время. С Марком у меня договор, если
за полчаса после выхода на сцену про меня никто не спросит, значит
— я могу идти домой. Точнее — получать расчет за сегодня и идти в
свою общагу.
И мне уже не терпится избавиться от этих тонких лямочек, которые
красиво именуются моим “костюмом для выступлений”. Спрятаться в
огромную толстовку, смыть вызывающий макияж, заделать волосы в
хвост, надвинуть кепку на глаза, бегом пролететь два квартала от
клуба и только там вызвать такси. Чтобы никто не догадался, даже не
подумал, чем я зарабатываю.
