Том 1.
Пролог.
Пустыня – это бесконечность…
Бесконечность из песка и солнца, палящего так нещадно, что ничто
живое не может произрасти в бесплодной земле. Только ветер,
равнодушный и горячий, веет, раздувая песчинки с вершин барханов,
поднимая песчаные бури и оставляя после себя новые золотые горы.
Только ему одному уютно среди этого пространства, раскинувшегося
под ярким синим небом, которое никогда не знало облаков.
Редкая птица пролетит над желтой долиной смерти. Над этой гиблой
землей, безжизненной и бездушной.
И этой пустыне не было конца и края. Яркое солнце улыбалось,
стараясь сжечь дотла все живое, имевшее глупость забрести в желтые
пески. Жаркий воздух колебался, создавая странные картины неведомых
городов, что вырастали из песков, словно жуткие призраки, и он был
твердо уверен, что эти города мертвы, как и бесконечное золото под
его руками.
Высокие барханы, похожие на волны, осыпались от движения
человека. Он пытался ползти, оставляя за собой след, подобно
гигантской змее. След, который спустя время осыпался и исчезал, и
только солнце и небо, безучастно следили за тем, что происходило
внизу.
Сколько он уже полз, человек не знал. Обожженное лицо покрылось
волдырями от ожогов, губы потрескались и кровоточили, спутанные
волосы слиплись от почерневшей запекшейся крови, но теперь за ним
не оставались ее следы. Кровь быстро высыхала, а раны покрылись
корками, черными и болезненными, которые открывались от очередного
резкого движения и снова сочились алым, и запекались, чтобы,
причиняя боль, потрескавшись снова.
Он думал, что умрет, и он почти умер. От грани его отделяло
всего ничего, но мужчина почему-то продолжал цепляться за жизнь и
полз сам не зная куда, преодолевая расстояние со скоростью
черепахи. Ему бы покорно принять смерть, ведь она, словно тень, шла
за ним все это время, ожидая, когда сдастся и застынет, закопавшись
в пески. Человеку даже казалось, будто он чувствует ее дыхание и
тихий урчащий смех, а иногда он просто представлял в своем
воспаленном воображении, что она – женщина с огненными волосами,
стоит над ним и выжидает, потирая руки, а ее глаза, необыкновенного
цвета, такие голубые, что могут поспорить яркостью с небесами,
смотрят зло и вместе с тем, довольно.
«Скоро ты будешь мой!» - говорит смерть.
У смерти есть имя, но он почему-то совсем его не помнит теперь,
когда солнце окончательно лишило его остатков разума.
Продолжая ползти, человек понимал, что долго это не продлится.
Еще сутки или двое, и он сдастся на милость богов, только человек
сомневался, чтобы боги хоть иногда заглядывали в это забытое ими
место.
«Я – умру!» - говорил он сам себе, обращаясь мысленно, потому
что сухие, растрескавшиеся до крови, губы, уже не в силах были
произнести даже одного жалкого звука. Изредка ему удавалось что-то
промычать, но на речь это походило едва ли, как и он сам уже мало
походил на живое существо.
Когда впереди, там, далеко за грядой барханов, показалась
длинная кривая тень, человек ее даже не заметил. Он продолжал
ползти, упрямо цепляясь за жизнь. Тень, тем временем, стала
длиннее, вытянулась словно чья-то тонкая, сухая рука, а затем вдали
показался и мираж: колона всадников на кораблях пустыни,
растянувшаяся на приличное расстояние.
Ползущий по пустыне человек заметил мираж, но не отреагировал на
его появление. Не в первый раз ему казалось, будто навстречу
движется караван, а потому он продолжал монотонно ползти, пока тень
не дотянулась до него и не накрыла своей прохладной ладонью. Тогда
он замер и закрыл глаза, наслаждаясь отсутствием слепящего солнца.
И именно тогда силы оставили его. Он провалился в жаркую тьму, не
увидев, как от длинной тени отделилась часть и направилась к нему,
приобретая очертания тонкой человеческой фигуры, закутанной в
длинный белый плащ. Следом за первой фигурой появилась и вторая,
более высокая, массивная.
