Глава 1
Блетесверг, где я родилась и выросла, был не самым большим городом, но он казался целым миром, ограниченным старыми каменными стенами, что помнили еще времена моих прадедов, и густыми, темными лесами, раскинувшимися вокруг, словно непроницаемый плащ, полный шорохов, вздохов и тайн, что никогда не раскрывались до конца. Узкие, кривые улочки Блетесверга мостили неровным, отшлифованным веками булыжником, по которому стучали подкованные копыта груженых лошадей и скрипучие деревянные колёса телег, разнося по воздуху пёструю смесь запахов: острый навоз с дороги, приторный запах свежеиспечённого ржаного хлеба из пекарни на углу, терпкий и кисловатый душок из кожевенной мастерской вниз по улице, где постоянно что-то вымачивали и скребли, и вездесущий легкий запах дыма из печных труб.
Днём город гудел: на площади у ратуши торговцы со всех окрестных деревень и даже из дальних земель расхваливали свой товар – грубые шерстяные ткани, льняное полотно, ремесленные изделия из дерева и металла, свежие овощи и фрукты по сезону, живую птицу в клетках. Ремесленники стучали молотками в своих мастерских, кузнецы звенели железом, дети играли в догонялки и прятки в переулках, визжа от восторга, а женщины полоскали бельё у городского фонтана, обмениваясь последними сплетнями. Но стоило солнцу начать клониться к закату, заливая небо кроваво-красными и оранжевыми оттенками, как атмосфера менялась. Шум стихал, двери лавок запирались на тяжёлые засовы, ставни на окнах домов опускались с характерным стуком. Люди торопились домой, их шаги учащались, а взгляды становились более осторожными, постоянно скользя по темнеющим углам. Город замирал, будто затаив дыхание в ожидании чего-то… чего-то, что могло прийти только с наступлением непроглядной темноты.
Над всем этим мирским существованием, над страхами и надеждами его жителей, возвышался шпиль нашей приходской церкви Святого Иоанна – острый, строгий, указующий тонким, отточенным пальцем на небеса, напоминая о высших силах и вечной жизни. Колокольный звон этой церкви был не просто звуком; он был ритмом нашей жизни, отмеряя часы, призывая на утреннюю и вечернюю молитвы, возвещая о радостях и печалях. От утренней зари, призывающей на молитву, и к работе до вечернего благовеста, напоминающего, что с закатом солнца лучше находиться под крышей, закрывшись на все засовы, под защитой освящённых стен и недремлющего покровительства Всевышнего.
Церковь Святого Иоанна была сердцем и душой Блетесверга. Её настоятель, почтенный отец Постумий, мужчина с пронзительным взглядом синих глаз, в которых словно отражалось само небо, и голосом, что мог быть твёрдым, как камень, когда он обличал грехи и наставлял заблудших, или мягким, как утешение, когда он отпускал их на исповеди и обладал огромным, неоспоримым влиянием. Он проповедовал веру, мораль, милосердие, но и неустанно напоминал о существовании Зла в мире, о необходимости быть бдительными и сильными духом. И самым страшным, самым осязаемым Злом для простых людей Блетесверга были вампиры.
Существа, лишённые благодати Божьей, проклятые, мёртвые, что ходили среди живых, извращенная пародия на человечность, питающаяся их кровью и жизненной силой. Страх перед ними был впитан с молоком матери. Он читался в глазах женщин, поспешно крестящихся при виде одинокой летучей мыши, промелькнувшей в сумерках; в нервных усмешках мужчин, пытающихся шутить о старых легендах в таверне, но поглядывающих на окно, в ожиданиях увидеть там бледное лицо.
Вампиры были воплощением всего, чего боялся набожный люд: внезапной, насильственной смерти без возможности исповеди и отпущения грехов, потери души, обречённой на вечные муки, осквернения всего святого. Образы бледнолицых тварей с горящими в темноте глазами, острыми, как бритва, клыками и сверхъестественной силой преследовали в ночных кошмарах и оживали в шёпотом уличных разговоров, в историях о пропавших без вести путниках или обескровленном скоте.
