Я родилась на равнинах Вестена среди бескрайних полей и
нескончаемых тёплых ветров. Быть может, поэтому так тяжело
привыкнуть к высоким каменным стенам? Здесь, у северной границы
Предела, в последнем человеческом оплоте с древним названием
Ольден, стены на каждом шагу.
Перво-наперво, сама крепость
окружена двойным кольцом плотно подогнанных друг к другу камней,
следом идут лабиринты улиц, угрюмые серые дома с неприветливо
захлопнутыми ставнями. Тёмные и холодные, с острыми углами крыш,
они нехотя жмутся друг к другу, как чужие люди, которых опасность
заставляет сбиваться вместе, и они, скрипнув зубами и покрепче
прижав к груди самое ценное, всё-таки держатся рядом.
Между домами частенько нет даже
проходов — ни одной лишней щели, чтобы спрятаться. По вечерам на
город ложится магический голубой свет фонарей, и каждая из главных
каменных улиц превращается в ловушку: даже крохотная летучая мышка
или мотылек не пролетят незамеченными! Надо ли говорить, что
незваного гостя заметят здесь прежде, чем он успеет оглядеться?
Должно быть, по этой самой причине даже местные не слишком-то любят
прогуливаться после захода солнца.
Рамина утверждала, что здесь
безопасно, и я поверила ей. Сейчас, когда мой взгляд в отчаянии
скользит по безучастным стенам и намертво запертым воротам, я не
чувствую себя в безопасности. Скорее — в клетке. В глубоком
каменном мешке, из которого видны только несущиеся в недостижимой
выси осенние облака и чёрточки стремительных птиц.
Прошлой ночью мне снилось, будто я
стою, запрокинув голову вверх, и окошко неба вдруг становится
меньше, меньше, словно невидимые пальцы затягивают верёвку на
горловине мешка. У моих хозяев живут в сетчатом садке два
причудливых хвостатых зверька из-за моря: дни напролёт они спят, а
по ночам устраивают такую возню и писк, что приходится закутывать
клетку рогожей, чтобы экзотические крысята не распугали весь народ
в таверне. И всякий раз, когда я делаю это, зверьки встают на
задние лапки и с сожалением смотрят, как их лишают возможности
глядеть на окружающий мир.
Проснувшись, я решила во что бы то
ни стало сегодня — именно сегодня — взобраться на стену и
посмотреть на мир снаружи.
Я знала, что делать и к кому идти.
Несколько недель я приглядывалась к лейтенанту ольденской охраны по
имени Вильгельм и наконец решилась. Этот кряжистый широкоплечий
человек с копной соломенных волос и короткими щетинистыми усами был
суров на вид, но мягок изнутри. Такие, как я, имеют возможность
разглядеть кое-что, спрятанное за внешней неприступностью. Такие,
как я, слышат множество случайно оброненных или произнесённых во
сне слов. Такие, как я, знают о людях гораздо больше, чем они сами
пожелали бы рассказать о себе. Замкнутые северяне, улыбчивые и
загорелые жители равнин, хитрые торговцы с юга и властные
волшебники с запада — мало кто задумывается о языке жестов и тела,
когда доходит до отдыха.
Я вздохнула и решительно направилась
к служебной лестнице у северной стены, возле которой топтался
продрогший лейтенант.
— Эй, сюда нельзя, красотка. — Рука
в тёмно-синей перчатке предостерегающе вскинулась.
— Доброго дня, Вильгельм, — я учтиво
поклонилась, как это делали девицы из магических академий и
служанки в домах знатных господ. На мгновение мужчина нахмурил
лохматые светлые брови, а потом расхохотался, узнав меня.
— Сония, ну надо же! А я было
подумал, что какой-то академичке приспичило ловить ветер на стене,
— и он хлопнул меня по спине с такой силой, что у меня перехватило
дыхание.
Длинная юбка, позаимствованная у
Рамины, и вязаная кофта с капюшоном сделали своё дело. Меня приняли
за волшебницу. Эх, если бы... Впрочем, я тут же вцепилась в его
предположение:
