Город был огромен. Больше столицы и старше Нестемы. Опаснее Гром-Гриана. Его башни подпирали небо. Его стены из белого песчаника тянулись вдаль до самого горизонта. Много уровней, площадки, арки, ниши. Глубокие колодцы-дома и множество лестниц. Чтобы добраться от зала Советов до Капеллы Древней Крови, нужно было пройти четыре лестницы и не меньше тысячи ступеней. Город – живой, дышащий организм. Стоит зазеваться – и тебя проглотит. Стоит отвлечься – и ты остался без ничего.
Я стояла в тени одного из множества балконов, прячась от солнца, стараясь слиться с песочного цвета стенами в своей неприметной одежде. На площади, одной из верхних ступеней города, рябило в глазах от людей. Яркие одежды, флаги.
Зейфар Ильзатрин, владыка города, вернулся от перевала.
Шкура его черного коня блестела под солнечными лучами, сбруя звенела монетами и колокольчиками, перекрывая восторженный шум толпы. Владетельный проехал уже три арки и двое ворот и почти достиг лестниц своего Мозаичного дворца, где на верхней площадке его ждала княгиня.
Я смотрела на кортеж и чувствовала, как взмокли ладони. Смешаться с толпой зевак ничего не стоило, но как попасть в сам дворец? Сейчас план дождаться вечера не казался таким уж хорошим. Злобные няньки, как всегда, дотянули до последнего. Если бы мне выдали это задание на пять дней раньше, я вполне могла бы устроиться в кухню подавальщицей или каминной девкой, скрывшись среди десятка таких же. А теперь что?
Слишком мало времени для такого сложного дела. Всего три дня. И никакой поддержки или помощи от этих старух.
Поморщившись от гомона и слепящего света, я скользнула в нишу, намереваясь вернуться к дворцу позже, когда солнце коснется горизонта.
Зейфар Ильзатрин
Толпа ликовала. В небо летели яркие платки и цветы, топот и крики оглушали. Но я почти не видел людей. Я смотрел туда, на верхнюю площадку своего Мозаичного Дворца. На такую прекрасную, словно лучшая из статуй сада Сафиры, женщину, и внутри все передергивало от отвращения. Я не хотел приближаться к ней, не хотел ее видеть. Эти подведенные черным большие глаза, эти оливковые загорелые плечи почти обнаженного, идеального тела.
Эмнариса склонила голову, и мелкие косички ее сложной прически упали на глаза, словно бы случайно. Я не мог даже примерно угадать, сколько раз княгиня повторила это движение перед огромными медными зеркалами в своих покоях, чтобы все выглядело идеально. Каждая складка ее наряда, каждое движение жемчужного каскада в ее волосах было выверено до совершенства.
Медленно, оттягивая момент, я поднимался по выложенным мелкой плиткой ступеням и не мог отвести взгляда от этой женщины. В окружении золотых, с синими прожилками колонн она кажется древней богиней, прекрасной и непримиримой.
Почему подобная выдающаяся красота досталось человеку с подлой душой? Или это я сделал ее такой, когда дал титул княгини и власть над городом? Власть – это рубашка из огня*. Он способен как согреть тело, так и спалить все хорошее в человеке дотла. И вот она стоит передо мной, столь прекрасная, величественная, а ее глаза подобны черным провалам, в которые можно упасть и захлебнуться от горечи предательства.
– Мой господин, – всем, кто слышит, должно казаться, что княгиня полна смирения и достоинства, но я слышу превосходство. Издевку. Почти так же ясно, как запах другого мужчины, что впечатался в ее кожу. Слишком едкий, слишком чужеродный, он словно узор, высечен на теле моей жены. – С возвращением в Изеловерат.
– Скучала по мне, Эмнариса?
– Каждый миг, мой супруг.
– Я так и думал.
Традиции требуют, чтобы я протянул ей руку, поприветствовал, как полагается, но меня едва ли не тошнит. От лжи. От предательства. От всего, чем полна эта женщина, дарованная мне приказом великого Ксеркса.
