Глава 1
— Итак, ответчица, вы настаиваете на том, что истец проявил к
вам неуважение, выраженное в… хм… цитирую «наглом лАпании, куда
только руки блудливые дотянулись»?
— Да, — скромно ответствовала ответчица, то есть я.
Судья устало посмотрел на меня поверх пенсне. Все знали, что у
господина Тротта проблемы с желчью и что он очень не любит ведьм. А
еще, что именно отец того наглеца, который сейчас гордо восседал в
первом ряду, бросая на меня убийственные взгляды через плечо,
рекомендовал господина Тротта на тепленькое местечко судьи.
Истцом был сын графа До Фелье, молодой, но уже побитый жизнью
виконт Фердинанд. Я проклинала тот день, когда он забрел в мою
лавку за средством от похмелья и положил на меня глаз.
Заседание затянулось, и я с тоской предчувствовала, чем кончится
дело. Графский сынок просверлил во мне дыру взглядом из-под
напудренного парика, лицо судьи налилось насыщенным желто-зеленым,
а тройка горожан в углу (самого что ни есть забулдыжного вида) судя
по мечтательным физиономиям, готовилась свидетельствовать. Против
меня, разумеется.
Я не была знакома ни с одним из них. Какая разница? Им явно
хорошо заплатили, и мыслями они уже смачивали пересушенные глотки
элем в местном трактире через площадь от суда.
Лорд-протектор нашего городка требовал, чтобы в нем каждый год,
как по часам, вскрывались и расследовались случаи употребления
ведьминской магии. Видимо, зря я, зельевар в третьем поколении,
работающий на благо общества, считала себя полезной городу – мной и
моей лавкой пожертвовали ради отчетности.
— Как именно произошло… хм… приставание, фра Филрич?
— Происходило, — уточнила я. — Господин виконт являлся в мою
лавку каждый божий день и требовал… неприличного… подтверждая
требования… действиями.
— Какими именно?
— Весьма нахальными, у меня остались синяки. Хотите покажу?
Зал заволновался. Половина собравшихся (в основном, мужская)
требовала немедленно предъявить доказательства, вторая, женская,
категорично выступала против.
Однако я понимала, что подобный акт эксгибиционизма мог быть
расценен как оскорбление суда. Это только ухудшило бы мое
положение. Виконт, конечно, порадовался бы. Поэтому я продолжила
сидеть, скромно сложив ручки на коленях.
Судья дождался, пока шум уляжется, и заунывно проговорил:
— Поскольку со стороны ответчика доказательства не представлены,
а со стороны истца –наоборот…
До Фелье встал и гордо продемонстрировал присутствующим
обмотанные бинтами руки. Ладно, каюсь: припечатала малость виконта
веткой жгучего клоповника, чтоб не тянул конечности, куда не
следует. Но разве ж я после этого ведьма?
— Ведьма! — громогласно подтвердил виконт. — Поняла, что не
сумеет соблазнить меня чарами лукавыми, юными, пленительными и (До
Фелье обиженно сглотнул) желанными, и решила отомстить – рук
лишить!
Я фыркнула. Еще бы я на тебя, идиота плешивого, свои чары
тратила. Кстати, захоти я по-настоящему, ты бы уже пыль с моих
туфель слизывал. Для этого и темной ведьмой быть не обязательно,
есть такие зелья…
Судья вызвал свидетелей. Трое забулдыг подтвердили: точно,
заколдовала подлая ведьмачка графского сыночка! Как есть
заколдовала! Каждое утро к ней таскался! Она его в дверь, он – в
окно. Не иначе как приворот!
К концу речи третьего свидетеля, между выхлопами перегара в
точности, хотя и с запинками, повторившего формулировку первого, я
окончательно приуныла. А к оглашению вердикта впала в отчаяние. И
даже бойкое заявление кузины Милдред в мою пользу не спасло дело –
мне предъявили еще более веское доказательство, чем обожженные руки
виконта.
Я читала написанное на четырех листах, заверенных печатями
столичной лаборатории, постепенно холодея от ушей до пят. Все это
время в моей лавке происходили «контрольные закупки». Мнимые
покупатели приобретали мазь от ожогов, капли «Сладкий сон»,
болтушку для белизны кожи и средство для отпугивания комаров.
