К исходу зимы их осталось трое братьев, а ведь прежде была
большая семья. Первой слегла с лихорадкой старшая сестра — и ее
оплакали, а все же никто не удивился: она всегда была тонкой и
хрупкой, болезнь унесла ее с собой легко, как ветер уносит засохший
лист. За сестрой ушла мать — мать была уже стара, седа,
подслеповата. Ее оплакивали горше, болезнь стала казаться страшней.
Стали умирать дети. Овдовел старший брат, умер отец, и тут-то
поняли они, как страшна болезнь, раз победила даже отца. Делали то,
что могли: собирали травы, варили горькие отвары да молились
Предку, чтобы защитил. А больше и не могли ничего. И вот к
исходу зимы их осталось трое.
Старший, вдовец, и двое самых младших братьев с женами. Когда
поняли, что болезнь отступила, справили большой пир для мертвых —
все припасы, что остались после страшной зимы, на это ушли. А после
стали думать, что делать дальше.
— Пришло время нам уйти из этих мест, — сказал Старший. —
Пусть теперь здесь спят наши мертвые, а мы построим новый дом.
— Раз пришло нам время уйти, то мы хотим уйти к людям, — сказали
Младший и Средний. — Пойдем в деревню и построим дома там.
— Но на людях мы не сможем поклоняться Предку, — сказал Старший.
— Мы должны жить сами по себе, мы должны жить вместе.
— Ничего хорошего не принес нам Предок, — сказал Младший. — Мы
молились, но он не защитил нас, не оставил в живых ни отца, ни
мать. Я обрею волосы в знак скорби, как заведено у людей, и
уйду.
— Нам не нужно скорбеть, как людям, ведь наши родные всегда с
нами — в нашем предке, в каждом встреченном звере, — сказал
Старший.
— Их нет с нами больше. Предок оставил нас, а мы оставим его. Мы
уйдем, — сказал Средний брат. И Младший и Средний обрили
бороды и ушли к людям, и жены их ушли с ними, а Старший
остался один.
Должен был он рассердиться на неразумных братьев, должен был от
рода отлучить властью самого старшего из оставшихся в живых, но не
стал. Верил, что одумаются, что вернутся, что отрастут волосы — и
ум отрастет с волосами. Верил, что соберется вновь из осколков и
черепков их дружная прежде большая семья.
Пошел за ними, вышел к людям, разузнал, кто как устроился, кто
как живет. Младший вырыл себе землянку, сказал:
— Этого нам с женой довольно. Будем в лес ходить, травы
собирать, охотиться и тем будем живы.
Средний построил дом деревянный, крепкий, в подмастерья к
плотнику пошел, сказал:
— Буду трудиться, как все, выбьюсь в люди, будут меня знать в
округе, и этого мне довольно.
Пожал плечами Старший: гиблое дело дураков уговаривать. Вернулся
строить свой дом так, как положено: камень к камню, чтобы никакой
враг с наскока не проник. Каждый камень - намолен, заговорен, зверю
посвящен и благословлен им. А женится, вырастут дети — продолжат
строить, камень к камню, пока не выйдет крепость, убежище для детей
Вепря.
Еще не раз приходил в деревню, с братьями говорил. Те радушно
встречали, но вернуться не обещали. Легче, говорили, живется у
людей, легче дышится. Мы люди теперь, а не вепри, братец. Шел бы ты
тоже к нам. Пожимал плечами, снова шел строить свой дом.
А люди меж тем заговорили, будто ходит в местном лесу огромный
волк, сам серый, клыки белые, глаза алые. Ходит, воет, ищет, кого
бы загрызть.
— Возвращайтесь, — говорил братьям Старший, приходя к людям. —
Втроем да за каменной стеной пересидим, отобьемся.
— Не страшен нам волк, — смеялись братья. — Да и нет его вовсе,
то просто сказки. Скучно людям, вот они и придумывают.
Уходил, торопился достроить дом, чтобы вместил его самого и
братьев с женами. Может, придумывают, а может, и нет. А потом нашел
в лесу следы — огромный зверь ходил. Страшный.
Пошел снова в деревню, братьям сказать, глядит, а со стороны
деревни-то дым валит, и братья с женами бегут.
