Андрей изнемогал.
До конца рабочего дня оставалось чуть
меньше сорока минут.
Каждый в офисе коротал их, как мог –
насколько хватало фантазии и смелости. Ибо откровенно расслабляться
было рискованно, да и особо занять себя нечем. Компьютеры через
удалённый доступ отслеживались – за чатики, игрушки и прочее
«внерабочее» могли впаять выговор и лишить премии. На первый раз.
Прецеденты были…
Самые упёртые и прилежные, конечно,
трудились до последней секунды, но таких в конторе – раз, два и
обчёлся. Остальные делали вид.
Сам Андрей искренне считал, что от
работы кони дохнут, во всяком случае, от такой – рутинной,
монотонной и, по большому счёту, бессмысленной.
Он, в общем-то, выполнял то, что
требовалось, но без энтузиазма, и к вечеру от таблиц, диаграмм и
матриц у него рябило в глазах и ломило затылок.
Иногда Андрей спрашивал себя: что он
вообще тут делает? Здоровый, сильный, молодой мужчина... И сам же
отвечал, точнее, напоминал себе с привкусом горечи: не такой уже и
здоровый.
После очередной травмы на футбольной
карьере пришлось поставить крест. Окончательно и бесповоротно.
Сдался он не сразу – потребовалось больше двух лет упорного
лечения, реабилитации и щадящих тренировок, чтобы, в конце концов,
признать – врачи на этот раз с «вердиктом» не ошиблись. Нога
после разрыва ахиллова сухожилия полностью не восстановится
никогда.
Он не годился даже в запас.
И ладно бы ещё ему хорошенько за
тридцать перевалило, а то ведь двадцать пять, самый расцвет...
Всего три года, как из дубля в основу перевели, только начал в
премьер-лиге играть, расправил крылья, чуть вкусил славы и...
на тебе – ни крыльев, ни славы, ни будущего…
Предлагали ему в клубе какие-то
варианты. Он подозревал, что из милости, за былые заслуги. И не
варианты даже, а так, подачки – только душу травить. Не принял,
решил, что если уходить, то уходить – не цепляться, не клянчить, не
давить на сочувствие. Просто отринуть всё, вычеркнуть, не
думать.
Это далось сложнее всего – отказаться
от мечты, которая ценой невероятных усилий стала реальностью, от
цели, к которой стремился с детства. Как будто всё было зря, всё
впустую.
Вернулся из столицы в родной
город.
Если бы не поддержка родителей,
наверное, сорвался бы. Он и так месяца два беспробудно пил. Потом
ни с того ни с сего увлёкся сетевыми играми – то ещё болото.
Родители уговаривали найти работу и
жить дальше, как живут все нормальные люди.
Андрей негодовал – они разве не
понимают, что с футболом его жизнь закончилась? Ибо разве это
жизнь? Это существование. А не всё ли равно как существовать?
Однако, в конце концов, сдался.
Отец с кем-то важным договорился, и
этот кто-то пристроил его на непыльное место в хорошей
компании.
Вот так Андрей Батурин, ещё вчера
блестящий форвард, стал рядовым специалистом рекламного отдела и
почти ассимилировался с офисным планктоном.
Но это случилось чуть позже, а
поначалу он ужасался:
– Я же ни черта в этом не смыслю! Где
я и где реклама?!
– Ты же в компьютерах смыслишь, целый
день перед монитором сидишь. Так вот там – то же самое, – возражал
отец. – Уж сообразишь, что к чему, не дурак же. Главное – стаж
будет идти. И зарплата какая-никакая.
Андрей, в общем-то, не очень и
упрямился. Если не футболом, то не всё ли равно чем ещё заниматься?
Пусть будет офис, пусть будет реклама.
Андрей посмотрел на часы: ещё
двадцать минут до свободы.
Работа и впрямь была нудная, даром
что рекламный отдел. Творчеством они не занимались совсем.
«Творили» в Москве, в головном офисе.
А тут – филиал, и их задача состояла в том, чтобы реализовывать
идеи свыше.
