Анна закуталась пледом и подошла к окну. За стеклом плыл ленивый ноябрьский дождь, превращая огни города в размытые акварельные пятна. Он был похож на её жизнь – смазанные краски, неясные очертания и вечная промозглая сырость внутри.
«Два года – это предел», – пронеслось в голове. Её личный рекорд на дистанции под названием «любовь». Первый – мальчик с восторженными глазами, который казался таким взрослым, пока не столкнулся с её первой настоящей паникой из-за сломанного крана и залитых соседей. Он просто растерялся. Она ощущала его юность каждой клеточкой, словно он был младше не на четыре года, а на целую жизнь.
Потом был Алексей. Старше, увереннее, с твёрдым рукопожатием и планами на свадьбу. Их. Общую. До того вечера, когда он, не глядя в глаза, сказал, что «она вернулась. Она была не права, она молода, она ошиблась». Ей было двадцать четыре, той – двадцать. Ровно та самая магическая разница в четыре года, только теперь на её месте оказалась другая.
А потом… потом был тихий ужас одиночества, который заглушался громкими обещаниями другого. Он был обременён всем – семьёй, детьми, ипотекой. И он говорил такие слова, от которых звенело в ушах и перехватывало дыхание. Он рисовал будущее, где они будут вместе, где всё сложится, нужно лишь немного подождать. Она жила этими словами, как водою в пустыне, а в итоге подавилась песком. Он остался в своём налаженном мире, а она – с носом и с горьким осадком предательства самой себя.
Перерыв. Попытки отряхнуться. Сайты знакомств, улыбки с экрана, первые сообщения. «Ты слишком возрастная для серьёзных отношений» – вежливый отказ. «Я искал такую, как ты, всю жизнь!» – признание на третьем сообщении. Они были как клоны, эти «свободные» мужчины. Одни и те же фразы, заученные комплименты, взгляд, скользящий по фигуре на фото. Они говорили о вселенской любви, но не могли просто спросить, как её день, и выслушать ответ. Она не верила. Не могла поверить. Её душа, словно радар, не могла поймать сигнал искренности, зато прекрасно находила фальшь за версту.
И теперь – он. Серебряная проседь в висках, спокойные, умудрённые жизнью глаза. Женат. Старше на двадцать лет. И… честен. Через край била та самая недоступность, что манила, как магнит. Он был крепостью, к которой хотелось прикоснуться, зная, что войти внутрь нельзя. Он видел её интерес, видел и… остановил. «Анна, я не позволю вам похоронить свою жизнь рядом с моей. Вы должны найти своего, молодого, свободного». И в этой болезненной правоте было столько заботы, что сердце разрывалось на части.
Она откинулась на спинку кресла, глядя на своё отражение в тёмном окне. Почему её так неотвратимо тянуло к тем, кто заведомо уйдёт? Кто оставит рану, но не возьмёт на себя ответственность за её заживление?
Ответ пришёл сам, тихий и неприятный, как скрип несмазанной двери в родительском доме. Та самая семья «без разводов, но со своими проблемами». Где всё выглядело прилично, но за стеной вежливости скрывалась пустота. Где слова «люблю» говорились по привычке, а взгляды избегали встречи. Где её учили не верить словам, а ждать подвоха, маскирующегося под заботу.
Недоступный мужчина был безопасен. Он давал иллюзию чувств, не требуя взамен настоящей, бытовой, неприглядной близости. Не нужно делить счет в кафе, ссориться из-за разбросанных носков, признаваться в своих слабостях и страхах. Он – прекрасная тень, идеал, который никогда не разочарует, потому что никогда не станет реальностью.
А те, кто был рядом и кричал о любви с первого взгляда… Они требовали ответа. Требовали доверия сразу, на блюдечке, без всяких усилий. А её доверие было хрупким сосудом, который можно было наполнить только каплями времени и проверки. Слова для неё ничего не стоили. Ценны были поступки. Молчаливое присутствие. Взгляд, полный понимания, а не страсти.
