Сначала ко мне прибежала Джульетт –
молоденькая горничная моей кузины.
– Простите, мадемуазель, ее
высочество не с вами? Ее разыскивает мадемуазель Пикард – карета
вот-вот будет у крыльца, а принцесса не выходит из комнаты.
Потом и сама мадемуазель Пикард
почтила меня своим присутствием – ее высокая худая фигура застыла
на пороге моей спальни, а требовательный и по обыкновению
осуждающий взгляд остановился на моем лице.
– Вы не видели ее высочество,
мадемуазель Бланшар? Она сказала, что хочет несколько минут побыть
одна, заперлась в своей комнате и теперь не отвечает. Я беспокоюсь
– через час нам надлежит быть в церкви, а ее высочество еще не
надела подвенечное платье.
Я уже тоже чувствовала легкую
тревогу. Мне было понятно, почему Бекки в этот день пребывала в
дурном настроении, но то, что она не захотела разделить его даже со
мной, было странно.
– Если хотите, я схожу за ней.
Уверена, уж мне-то она откроет.
Мадемуазель Пикард поджала и без
того тонкие губы:
– Разумеется, мадемуазель!
Отправляйтесь за ней немедленно!
В ее голосе как обычно было слышно
недовольство. Она крайне редко находила для меня добрые слова,
искренне полагая, что я ничуть их не заслуживаю. Бедная
родственница, приживалка в доме щедрого дядюшки – вот кем она
считала меня и относилась ко мне соответственно. Для нее я была
недостаточно хорошо воспитана, недостаточно умна и недостаточно
элегантна. Впрочем, наша нелюбовь была взаимной.
И настолько же, насколько она
презирала меня, она обожала дочь своего нанимателя – вернее, ту,
которую она таковой считала. Интересно, что сказала бы она, если бы
узнала, что всё было совсем наоборот? Что та, манерами которой она
так восхищалась, на самом деле – дочь бедного и неродовитого
дворянина, а настоящая принцесса – это я!
Впрочем, она об этом никогда не
узнает – как и никто другой. После венчания Ребекка под моим именем
отправится на север, и мадемуазель Бланшар, так благородно
вызвавшаяся ее сопровождать, уедет вместе с ней. А я останусь
здесь, в доме моего отца, и пусть я не обрету своего подлинного
имени, зато получу свободу.
Дверь комнаты Ребекки была заперта,
но я не стала стучаться – у меня был свой ключ. Я проскользнула
внутрь и снова щелкнула замком.
В отличие от моей спальни, эта
комната была куда просторней и роскошней. Дорогие портьеры, картины
в золоченых рамах и мягкие восточные ковры – у принцессы всё должно
быть самым лучшим. Я невольно усмехнулась, вспомнив, с каким трудом
Бекки привыкала к этой обстановке. Мы поменялись местами два года
назад, и для всех, кто нас знал в столице, я была бедной Ребеккой
Бланшар, а она, Бекки, – принцессой Эланой.
В простенке между окон на манекене
из папье-маше висело белое платье – красивое, но пугающе-холодное.
Мне показалось, оно соткано из снега, а рассыпанные по корсету
бриллианты выглядели как кусочки льда. Не удивительно, что Ребекка
до сих пор его не надела.
Оно было похоже на Шеллар – суровую
северную страну, королевой которой надлежало стать принцессе Элане.
Точнее, той, которая играла ее роль.
Я огляделась в поисках кузины. Да,
комната была большой, но всё же спрятаться в ней было негде. На
всякий случай, я заглянула за стоявшую у кровати ширму. Я заглянула
бы и под кровать, но разум уже подсказывал – Бекки здесь нет! И от
этой страшной мысли я почувствовала головокружение и тошноту.
И когда я увидела перо и листок
бумаги на туалетном столике, я уже знала, что прочитаю в записке.
Там была одна только фраза: «Прости, я не смогла!»
Я почти упала на кровать. Нет, слёз
не было – как и ненависти к кузине. А вот обида была. За то, что
Бекки не решилась довериться мне, не поделилась страхами и
сомнениями. За то, что она приняла это решение только сейчас, когда
уже ничего нельзя было изменить. И за то, что тогда, два года
назад, она вообще на это согласилась.
