Пролог
Непонятный
Вокруг стелилась и клубилась белая
мгла. Выла и пела свою вечную, но каждый раз новую, песню. Где-то
там, в этой мгле, были Белые Врата. Ждали они его сегодня? Он не
знал…
Когда они откроются? Для кого в этот
раз? И откроются ли вообще? Нет ответов. Никогда нет.
И что ждет за Белыми Вратами? Одно
известно точно. Каждого — свое. Библейский рай. Или ад. Ответы на
все вопросы. Или — миллион новых вопросов. Боль. Или смерть.
Откровение. Катарсис. Или что-то еще. Пройдите Белыми Вратами — и
узнаете…
Он вдохнул густой, полный колючего
снега воздух. Воздух пах. Всегда тем, чему трудно дать название.
Обещанием. Ожиданием. Он оттолкнулся. С тихим шелестящим звуком
лыжи заскользили вниз. В белую поющую мглу. Ждут ли его там Белые
Врата?
Он не знал. Но он был готов пройти
через них. Давно готов.
«Как давно снятся нам только
белые сны,
Все иные оттенки снега
замели.
Мы ослепли давно от такой
белизны,
Но прозреем от черной полоски
земли»
В. Высоцкий
«Самое главное — вовремя
понять, когда заканчивается экстрим и начинается полный
пи*дец»
Никто не знает автора этого
высказывания. Но он прав. На все 100%.
Глава 1
Печальная
— Литвин! Литвин! Артем! — рация
хрипит и надрывается, но звук ее едва слышен сквозь гудящий по всей
горной чаше гул. Сквозь гудящую в голове кровь. Сквозь бьющийся в
крови адреналин. — Артем, сука, ответь!
Он бы и рад ответить, но от удара
дыхание сбилось, и с губ срывается лишь хрип. Так похожий на помехи
в рации.
— Артем! Бл*, Артем, ответь мне!
Пожалуйста… — рация плохо предназначена для передачи тонких эмоций,
но здесь не до эмоциональных нюансов. Голос Витальки переполняет
паника. Пополам со страхом. — Темка…
И столько в нем мольбы, что не
отозваться невозможно.
— Я здесь, — хрипит Артем. Шевелит
руками, ногами. Охает и морщится от боли. Кажется, перелом…
— Живой!.. — орет в рацию
Виталик.
— Да вроде… Где Кир?
Молчание… Лишь треск помех…Эта
говорящая обо всем страшная тишина в эфире…
— Ты его вызывал?
— Да.
— Сам где?
— Да наверху я…Заякориться успел…
— Ну, ты знаешь, что делать.
— Знаю. Поехал я. Ты где?
— Я вбок уходил. Чуть зацепило, да и
сам не сориентировался… приложило меня. Об дерево. Рука, кажется,
сломана… Щас, откопаюсь.
— Справишься?
— Езжай вниз. Я как смогу, тоже
спущусь.
К этому невозможно привыкнуть. Они
были тертые, опытные, многое повидавшие. Прожженные горным солнцем
и болью от потерь тех, кто был когда-то рядом. Привычно злые и
беспощадно веселые. Истово верившие, что кроме гор и снега, в мире
нет ничего стоящего. Много чего знавшие об этих самых, кажется,
вечных горах. И об этом самом, разном, и совершенно точно, всегда
коварном снеге. И все это не значило ничего. Когда открывались
Белые Врата. И привыкнуть к этому невозможно.
Ковалев побил свой личный рекорд. К
тому моменту, когда Артем спустился, Виталий уже определил, где
находится Кир и начал копать. Вдвоем дело пошло гораздо быстрее.
Несмотря на сломанную руку Артема. Но это уже ничего не решало. Они
копали осторожно, стараясь не повредить тело. Изломанное,
вывернутое, с такими углами, что было ясно... Но они проверили…
Первым делом. Пульса нет.
На все у них ушел час. С того
момента, как первые пласты, подмяв под себя Кирилла, пенясь и
клубя, с гулом и грохотом понеслись по кулуару[1].
А теперь они стояли рядом с
откопанным телом. Ждали, когда подъедут спасатели. Хотя спасать уже
некого. Прошедший Белыми Вратами в спасении не нуждался. А
оставшимся в живых спасатели не помогут.
— А знаешь, завтра же у Лизки день
рождения. Первый…
— Виталя, заткнись, а?
— А что заткнись… Ты думал, как
Татьяне об этом сказать?
