Добрый день. Я король, дорогие мои.
- Сереженька, вы ли это?!
- Васенька, глазам своим не верю!
Какими судьбами?
Эти реплики, сказанные на чужом
данному месту языке, привлекли к себе всеобщее внимание в одном из
многочисленных уютных кафе Тиня. Да и сказавшиеся их – точнее,
воскликнувшие – и без того не остались бы без внимания, особенно,
женского. Их было двое - двое в самом расцвете молодой
агрессивной мужской привлекательности: высокие, плечистые, отлично
сложенные. Один выделяется яркими зелеными глазами и россыпью
проказливых веснушек по всему лицу, другой - просто
красавец-блондин с идеально слепленным лицом: мужественный
подбородок, ровный прямой нос, четко очерченные чувственные губы и
обманчивые в своей красоте холодные серо-голубые глаза. Такие
мужчины смотрят на простых смертных женщин с обложек глянцевых
журналов. И иногда спускаются с небес на землю, чтобы в центре
альпийского кафе тискать в своих объятьях другого, конопатого
симпатяшку.
А потом, после бурных изъявлений
восторгов по поводу неожиданной встречи, парочка с бокалами
глинтвейна в руках усаживается за одним из столиков. За ними
по-прежнему исподтишка наблюдают многие, особенно барышни. Отмечая
все – и уверенную небрежность в движениях, и качественную
горнолыжную одежду, и – о, печаль! – обручальное кольцо на
безымянном пальце рыжего-конопатого. Подслушать разговор не
удается - ведется он все на том же чуждом данному месту
диалекте.
- Какими судьбами тут, Сергей
Владленович?
- Моего отца зовут Вивьен, если ты
забыл.
- Да ну? А Владлен смешнее.
- А вам бы все смеяться, Базилио.
- Слушай, Серж, ну ты значительно
подтянул свой русский. На ком практикуешься?
- Мадам Нинон общается со мной
исключительно на великом и могучем, - усмехается холеный
блондин, отпивая из бокала.
- Бабка еще жива?! – восхищается
Литвинский.
- Кому бабка, а кому мадам Нинон
Бетанкур, - пожимает плечами его собеседник. – Уверяю тебя – она
всех нас переживет. И еще будет приходить поскорбеть на
могилки.
- Мировая у тебя бабка, -
ухмыляется Бас.
- Если бы она тебя сейчас
слышала…
- … я был бы уже испепелен, -
заканчивает фразу Василий. – Я все помню – никакая она не
бабуля, а мадам Нинон.
- Именно так.
- Как ты вообще, дружище? Сто лет
тебя не видел. Как бизнес?
- А что ему будет? - Серж
Бетанкур безмятежен. – Его не один десяток лет выстраивали.
Даже такой тип, как я, не в состоянии его развалить так быстро.
- Да ладно вам прибедняться, Сергей
Владленович. Помнится, лет пять назад вы занимались как раз тем,
что вытаскивали семейное дело из… из того места, где оно оказался
благодаря твоему отцу.
- Детали опустим, - скупо
усмехнулся блондин. – Вытащил – и ладно.
- Как дела у мсье Вивьена?
- Все так же.
- То есть…
- Рядом с его последней пассией даже
я чувствую себя педофилом! – безмятежность на секунду слетела с
красивого лица, обнажив уставшего под грузом серьезных проблем
человека. Но лишь на миг – и снова вернулась ослепительная маска. –
Я у нее водительское удостоверение потребовал предъявить – мало ли.
Нет, двадцать лет есть, слава Богу! А выглядит не больше, чем на
пятнадцать!
- Нда… - Василий почесал кончик
конопатого носа. – Что тут скажешь…
- Да тут все природа и мадам Нинон
уже сказали за нас, - Серж не любит рассказывать о своих
семейных проблемах – склад характера такой, да и публичность
обязывает. Но сейчас что-то словно тянет его за язык – в обществе
человека, которого он не видел несколько лет, которому он многим
обязан и в порядочности которого не сомневается. – Мать себе
вообще завела…
- Собаку?
- Если бы… Сладкого чернокожего
мальчика-шоколадку. Марокканец. Пытался тут со мной разговоры о
бизнесе вести, о деньгах. Но я быстро ему объяснил, что если он
ублажает в постели мою дражайшую матушку, это еще не значит, что я
пущу его в совет директоров.
