От автора:
Дорогие читатели, это предыстория Марины и ее подруги
Наташи из книги "Мой зверь безжалостный и нежный".
В ней мы узнаем, что с ними произошло два года назад,
какую тайну девушки от всех скрывают и почему они, лучшие
подруги с детства, прекратили всякое общение друг с
другом.
В связи с возрастным цензом не имею возможности
поместить эту историю в книгу, но роль она сыграет и не
раз.
Внимание! В тексте есть жестокая сцена.
История небольшая, выложу ее за 3 или 4
дня
_____________________________
Глава 1.
1.
– Марина! – не своим голосом
крикнула с порога мама, небрежно бросив сумку в прихожей.
Я сразу поняла – случилось что-то
плохое. Очень плохое. Это ощущение беды почти осязаемо клубилось в
воздухе, заставляя сжиматься сердце в безотчётном холодном
страхе.
– Я только что узнала… Наташа
Тарасова… Она пыталась… – Мама была в таком ужасе, что не смогла
даже договорить вслух страшные слова. Зажала рот рукой.
– Она жива? – выскочила я ей
навстречу из своей комнаты.
– На скорой её увезли. Без сознания…
Ваня Стоянов её нашёл. Пришёл, говорит, к ним, стучал-стучал, никто
не открывает. Слава богу, додумался дом обойти, в окно заглянуть. А
она там на полу на кухне лежит. И таблетки рассыпаны. Выломал
дверь, врача вызвал. Повезло, а то бы… Но как же так, Марина?
Почему она так поступила?
Я окаменела. Наташка… моя лучшая
подруга…
Однако самое страшное, что эта
новость не была для меня настолько неожиданной, какой должна бы
стать. А на задворках сознания даже всплыла циничная мысль: вполне
закономерный исход после всего…
Нет-нет, тряхнула я головой, Наташка
не должна была так поступать! Только не она. Это можно было
вытерпеть. Я же вытерпела…
– Марина, почему она так? –
допытывалась мама вне себя от потрясения. И тут же принялась
накапывать себе корвалол. Слишком мама у меня впечатлительная, да и
сердце у неё больное. Хотя как тут не разнервничаться – Наташку она
знает с раннего детства.
– Что случилось с ней, Марина? Ты же
должна знать? Что у неё произошло? Не могла же она ни с того ни с
сего такое сделать.
Я, бледная и перепуганная, бормотала
невнятно: не знаю, ничего не знаю…
Навестить Наташку в больнице
разрешили только спустя два дня. Лежала она в токсикологии, и её
мать рассказывала всем, что Наташка просто отравилась, съела что-то
не то. Но маленькие городишки тем и плохи, что там ничего не
скроешь.
– Все уже знают? – глухо спросила
меня Наташка, когда её мать наконец вышла из палаты, оставив нас
ненадолго вдвоём.
Я кивнула, глядя с горечью на её
осунувшееся посеревшее лицо. Это я виновата в том, что с ней
случилось. И я бы полжизни отдала, чтобы хоть как-то искупить вину.
Но есть вещи, которые исправить невозможно…
– Прости… – всё же прошептала я в
тысячный раз. Она лишь закрыла глаза.
Мне хотелось коснуться её руки,
сказать что-то простое и тёплое, как бывало раньше, но я
чувствовала, что Наташке это будет неприятно.
– Может, – осторожно прошептала я, –
мы зря… молчим про то, что случилось? Может, лучше сказать твоим?
Они поймут…
– Не смей, – прошептала Наташка,
глядя на меня остро, даже зло. – Если ты хоть кому-нибудь скажешь…
если хоть кто-нибудь узнает, я это сделаю снова. Клянусь. Только в
следующий раз пойду до конца.
Я видела – это были не пустые
угрозы. Такая страшная решимость горела в её воспалённых глазах,
что я ни на секунду не усомнилась – так она и поступит. И если уж
быть до конца честной, то в тот момент я малодушно обрадовалась –
ведь тоже до тошноты боялась, что мерзкая правда о нас с ней
как-нибудь всплывёт.
Когда в палату вернулась её мать,
Наташка снова выглядела вялой, потухшей, почти неживой.
