Юлька сходила с ума. Лёша ушёл вчера
днём «перетереть кое-что важное с другом». Но уже следующий день на
излёте, а от него ни слуху ни духу.
В очередной раз набила: «Лёша, ты
где? Позвони!!!»
Неизвестно какая по счёту смс-ка
опять улетела в сетевое пространство как в пустоту. Звонки тоже
оставались без ответа.
Вообще, атаковать смс-ками,
названивать, рваться в закрытые двери – не её стиль. Но вот,
бывало, накатывало. И тут уж вся сдержанность, все резоны летели к
чертям. Один раз удалось дозвониться до Лёшиного друга.
– Лёша там что, умер? – начала сразу
с наезда.
– Нет, – удивлённо пролепетал
тот.
– Оглох? Онемел? Руки-ноги ему
переломали? – стремительно заводилась Юлька.
– Нет, всё с ним норм, – заверил
друг, по голосу пьяненький.
– Тогда какого хрена?! А ну дай-ка
его сюда!
– Юль, он это… как раз отошёл на
минуту. Я ему передам, чтоб тебе перезвонил.
– Нет уж!
Но друг уже отключился.
Конечно, сволочь-Лёша не
перезвонил.
Зато позвонила мама, спрашивала про
институт, про грядущую сессию, про всякую всячину и, конечно же,
про Лёшу. Как он, где он, ладят ли.
– Конечно, ладим! Он же меня так
любит. Сейчас он по делам кое-куда отъехал, вечером будет, –
соврала Юлька убедительно.
– Какие дела могут быть у
бездельника?
Вопрос был риторический. Мама Лёшу
откровенно не любила. Когда Юлька в девятом классе начала
встречаться с ним, десятиклассником, мама метала громы и молнии. Не
выпускала Юльку гулять, ходила к Лёшиной матери скандалить, самого
его как-то отходила сумкой и буквально спустила с лестницы – просто
пришла раньше времени с работы и застала «гостя». И это они просто
пили чай в Юлькиной комнате.
Маму её побаивались все: соседи,
коллеги, продавцы в магазинах, коммунальщики. Дома тоже с мамой
никто не спорил: ни папа, ни старший брат, ни сама Юлька… до поры
до времени. А потом как вожжа под хвост попала.
«Не пустишь гулять, – заявляла, не
дрогнув, – не буду есть. Совсем. Умру от голода, пофиг».
И ведь не ела. Ни взгляды
испепеляющие, ни угрозы, ни ремень не действовали. Упрямая.
В конце концов, мама уступила, но
предупредила сразу: «Ляжешь под него – выгоню из дома. Шалавы мне
тут не нужны».
Два года они с Лёшей встречались.
Гуляли, отрывались на дискотеках, обнимались-целовались по
подъездам. Пока он не закончил школу и не уехал в город, где
поступил в политех. А запрет матери Юлька всё-таки нарушила.
Это случилось незадолго до Лёшиного
отъезда. Юлька тогда ходила, как больная, понимая, что расстаются
они на целый год.
В тот день она сидела в его комнате
на продавленном диване и плакала. Лёша её утешал, гладил волосы,
целовал мокрые щёки, приговаривал, что время пролетит незаметно,
что каждый день они будут созваниваться, что он будет ждать и тоже
умирать от тоски, что через год, как только Юлька закончит школу и
переедет к нему, они поженятся. Потом губы его сместились ниже, к
шее, поцелуи стали торопливыми, беспорядочными. Руки нырнули под
тонкую блузку, нашли грудь. Юлька не противилась. Ей самой
хотелось, чтобы они принадлежали друг другу по-настоящему.
Казалось, это свяжет их прочнее клятв и невинных поцелуев. Боли
особой она не испытала, удовольствия – тоже. Всё произошло очень
быстро и как-то неловко, скомкано, наверное, потому что и у Лёши
это был первый раз.
Поначалу он и правда часто звонил,
потом – всё реже, реже.
«Ты просто не понимаешь, –
оправдывался, – в большом городе совсем другой ритм жизни. Мне
постоянно не хватает времени. Я ничего не успеваю. Не высыпаюсь
страшно. Ем на бегу. Проект у меня подвис, а без него не дадут
доступ к сессии. Ещё зачёты… Но я скучаю!».
