Пролог. Отголоски пиршества
Тишина в Блоке «Г» Института прикладной метапсихики имени Макарова была не природной, а искусственной, впитанной звукопоглощающими панелями на стенах и потолке. Воздух, несмотря на мощную систему вентиляции, отдавал озоном, старыми книгами и подспудной дрожью – будто кто-то невидимый постоянно вибрировал на самой границе слуха. Здесь, в подземных хранилищах, покоилось наследство Виктора Макарова. Не деньги и не акции. Нечто куда более ценное и очень опасное.
Сергей, старший офицер службы безопасности третьего разряда, скрипел подошвой о бетонный пол, совершая обход. Его собственное отражение искажалось и расползалось в полированных поверхностях герметичных боксов, где под колпаками из закаленного стекла лежали странные предметы: потускневшая бронзовая маска с кривой усмешкой, почерневшая от времени кукла с безликим лицом, нож с клинком, словно скованным из осколков тьмы. Сергею было плевать на их историю. Он знал главное: трогать нельзя. Смотреть – только во время инспекции.
Но знать – одно, а чувствовать – другое.
Он остановился у бокса № 734. Внутри, на бархатной подушечке, лежал небольшой медальон в виде стилизованного глаза. Этикетка гласила: «Артефакт № 734-А "Око Примадонны". Предполагаемое воздействие: обострение чувства собственной значимости, провоцирование потребности в признании. Категория риска: "Высокая". Происхождение: частная коллекция В. Макарова».
Сергей сглотнул. В горле пересохло. Вот уже неделю он замечал, что задерживается у этого бокса подольше. Медальон манил. Внутри зрела глупая, навязчивая мысль: «Я заслуживаю большего. Я тут сижу сторожем у каких-то побрякушек, а я умнее, сильнее, достойнее этих уродцев в масках, которые приезжают на аудитах. Они даже смотреть на меня не хотят.»
Это была правда. На последней проверке молодой кретин в идеальном костюме бегло взглянул на его отчет и не удостоил его ни словом, ни взглядом. Как на пустое место.
«А я мог бы им всем показать. Если бы они узнали…»
Мысль оборвалась. Рука сама потянулась к панели управления боксом. Код он знал. Сигнализация была отключена на время планового техобслуживания систем – единственная лазейка, которую он высчитал за месяцы.
Герметичный колпак с тихим шипением поднялся. Воздух снаружи встретился с воздухом внутри, и Сергея ударил в нос странный запах – сладковатый, как заплесневелая пудра и застоявшаяся слива. Он протянул руку, пальцы дрожали.
– Эй, Серега! – раздался голос из конца коридора. Это был Петрович, его напарник. – Идешь на перекур или как? Чайник уже вскипел!
Сергей вздрогнул и резко дернул руку назад, будто обжегшись.
– Иду! – крикнул он, голос прозвучал хрипло.
Он сделал шаг от бокса, но что-то его держало. То самое чувство унижения. Петрович… Он тоже. Вечно его команды. Строит, будто он начальник. «Серега, сделай то! Серега, принеси это!» Старый пердун.
«Все они на меня смотрят свысока. Все. Пора это прекратить. Пора заставить их «УВИДЕТЬ» меня.»
Разум затмила алая пелена. Дрожь в руках прекратилась, они стали влажными и холодными. Он больше не думал. Он действовал.
Пальцы снова потянулись к медальону. Он сжал его в ладони. Металл был на удивление теплым, почти живым.
Ничего не произошло. Ни вспышек, ни голосов. Только нарастающая, утробная уверенность в своей правоте. Он развернулся и твердым шагом пошел по коридору навстречу Петровичу. Его собственная тень, отбрасываемая аварийными светильниками, казалась ему вдруг огромной, могучей, как у титана.
Петрович сидел в своей каморке, разливая чай по замызганным кружкам.
– Ну ты и копуша, – буркнул он, не глядя. – Сахар положить?
Сергей остановился в дверном проеме. Он смотрел на затылок напарника, на отвисшую шею, на дешевую ткань его формы.
