«Моя дорогая Бетти, пользуясь случаем, спешу сообщить тебе, что
со мной все в порядке».
В этом месте письма рука непроизвольно дрогнула. Писать
заведомую ложь оказалось нелегко.
«Лорд Кимли был настолько любезен, что распорядился выделить мне
отдельную комнату и снабдил всем необходимым».
Снова ложь. Себастиан ни на миг не отпускал меня от себя. Пятые
сутки я делила с ним маленькую комнатушку, в которой, кроме
кровати, стола и пары стульев, больше ничего не было.
«Завтра лорд Гарви отправляется в Клэриндж, и я упросила его
передать тебе это письмо. Ты так волновалась о моем здоровье,
дорогая Бетти, что я не могу не успокоить тебя – кашель уже прошел,
и последствия лихорадки меня больше не беспокоят».
Очередная ложь. Я не сплю ночами, задыхаясь от выматывающих
приступов, а ненавистный надзиратель равнодушно смотрит на мои
мучения и брезгливо морщится, когда мы встречаемся взглядами.
«Погода в Сториндже стоит хорошая, мы с лордом Кимли часто
гуляем по окрестностям Стоун-парка, а вечерами сидим у камина и
вспоминаем Кен».
Угу. Гуляем. Скорее, он выгуливает меня, крепко держа за руку, и
не позволяя отойти ни на шаг.
«До отъезда остается чуть меньше суток. Совсем скоро за нами
прибудет экипаж, и я покину свою любимую родину. Не переживай обо
мне, милая Бетти. Я верю, что Провидение не оставит меня, и даст
возможность принести пользу новой родине».
Да, надеюсь... Надеюсь, что моя смерть будет не очень
мучительной, и ледяные пески Сартаны с радостью примут мое
тело.
«Остаюсь любящая тебя
Анна Мария Кервуд, графиня Блэквуд.
Графство Сториндж, Брэнси, Стоун-парк».
Я запечатала дрожащими руками конверт и подняла глаза на
сидящего напротив мужчину. Высокий, крупный, темноволосый. Опасный.
Он пристально смотрел на меня, и взгляд его был полон нескрываемого
презрения.
– Я закончила.
Я протянула ему письмо.
– И что? Я должен прыгать от радости? – насмешливо
поинтересовался надзиратель.
– Вы обещали, что лорд Гарви доставит его в Кен.
Голос дрогнул. Я так надеялась успокоить Бетти, дать ей надежду,
заставить забыть мое позорное пленение. Если Себастиан
передумает... Нет. Он не может. Он обещал. «Он много чего обещал, –
напомнил внутренний голос. – Да только где все его обещания?»
Кимли поднялся со стула и навис надо мной грузной глыбой.
– Читайте, – развернув письмо, вручил его мне.
– Что?
– Читайте вслух, я хочу знать, что вы написали своей
подруге.
Слово «подруга» он буквально выплюнул и скривился от омерзения.
Да, Бетти помогала мне скрываться от нареченного, но разве
заслужила она подобные презрение и ненависть? Если бы не
Элизабет... Впрочем, что теперь говорить об этом? Все случилось
так, как случилось.
– Дорогая Бетти, – тихо начала я.
Себастиан выслушал все до последнего слова. Лишь после того, как
я замолчала, он взял меня двумя пальцами за подбородок и заставил
поднять к нему лицо.
– Это письмо – последнее, что вы пишите на арсейском. Запомните,
отныне вы должны писать и говорить только на сартском. И думать
тоже. Если еще хоть раз я услышу от вас арсейскую речь – вы
пожалеете об этом. Сильно пожалеете.
– Но...
– Молчите, – резко прикрикнул Кимли. – Вы слишком много
болтаете. Лорд Торн не любит болтливых женщин.
Я сжала кулаки и сдержала рвущееся наружу возмущение. Нельзя. Не
стоит показывать характер. Хотя, какая разница, где меня убьют?
Здесь ли, или на чужбине? Строптивые жены никому не нужны, это я
уже успела усвоить. Себастиан хорошо постарался. Потрогав разбитую
губу, я опустила голову и покорно промолчала.
***
Ночь прошла скверно. Кашель сотрясал тело, выворачивая меня
наизнанку, и лишь под утро я забылась тяжелым, как ватное одеяло,
сном. А когда проснулась и попробовала подняться, то поняла, что не
в силах пошевелиться. С трудом повернула голову и окинула взглядом
комнату в поисках своего мучителя. Кимли нигде не было. Покои
тонули в темноте, и одинокая свеча, тихо потрескивающая в потертом
бронзовом канделябре, почти не рассеивала эту тьму.
