- Какой он? – спросила я, когда мы
уже шли по коридору, встречать маркграфа.
- Обыкновенный дракон, - ответила
мать-настоятельница.
Я усмехнулась. Обыкновенный дракон!
Как вам это нравится! А есть еще и необыкновенные драконы?
- Слышу, - тут же ответила
мать-настоятельница. – Неправильно выразилась. Он – обычный
дракон.
Она шла впереди меня, не оглядываясь,
но я все равно состроила покаянную гримаску. Я ни разу не видела
драконов, и понятия не имела, как они обычно выглядят.
- Веди себя перед ним прилично,
Виенн, - сказала вдруг мать-настоятельница, и тут я обиделась.
- Что значит: прилично? Матушка
Беатриса, разве я когда-то вела себя неприлично?
- В том смысле, что попридержи нрав,
- посоветовала она и больше никаких разъяснений не давала.
Милорд Гидеон, маркграф де Венатур,
был драконом. Они все были драконами – король, герцог Паладио,
герцог Мастини. После того, как они захватили власть в Салезии,
драконов объявили высшими существами, и из чудовищ ночи они
превратились в светочи народа.
Политика нас не касалась – в
монастыре думают о небесах, а не о милости королей, но маркграф
щедро жертвовал на нужды церкви и решил посетить наш монастырь. С
подарками, разумеется. Матушка настоятельница за три дня до его
приезда отправила всех сестер убирать двор и церковь, а сегодня,
когда ожидалось появление «светоча», все были на ногах еще до
рассвета.
Мне до поздней ночи пришлось гладить
куколь матушки Беатриса, поэтому на утренней службе я украдкой
зевала в кулак, но когда доложили, что караван маркграфа уже
появился из-за поворота, сон сняло, как рукой.
Теперь мы торопились приветствовать
дракона у ворот, и я сгорала от нетерпения, не зная, что мне
предстоит увидеть. Все-таки, три года в монастыре – это очень,
очень скучно. И если бы не книги, я зачахла в этом унылом месте
через два месяца. А тут такое развлечение!
Нас собрали во дворе, ворота
распахнули настежь, и настоятельнице передали душистое масло в
плоской чашке и серебряный кубок со святой водой. Мать Беатриса
торопливо прошептала над ними молитву. Похоже, она тоже
волновалась.
Я стояла за ее правым плечом, одетая,
как и остальные сестры, в коричневое балахонистое платье,
перетянутое вместо пояса веревкой. На голове у меня был белый
платок, глухо закрывающий волосы, и коричневое покрывало. Меня
невозможно было отличить от остальных, кроме как…
Лошадиные копыта зацокали по мосту,
раздались звонкие переливы рога, а потом в наш двор вошли
знаменосцы, державшие штандарты маркграфа – черный дракон на
зеленом полотнище. Мы поклонились, но я позволила себе взглянуть
из-за локтя настоятельницы – чтобы не пропустить появление
«обыкновенного» дракона.
Его я узнала сразу – он ехал на
вороном коне, одетый в черный камзол, расшитый серебром, и в
зеленый плащ, который спускался до самых лошадиных бабок. Одну руку
дракон упер в бок, и его поза, и само выражение лица –
снисходительное, самодовольное, грозное – показывали, кто хозяин на
наших землях. Ощущение силы, опасности исходило от него. И даже
возможность встретиться с ним взглядом вдруг повергла в ужас. Я
поспешно опустила голову и поняла, какими безумными были наши люди,
раз собирались победить драконов.
Но выглядел он вполне по-человечьи –
смуглый, черноволосый, черноглазый. Он был очень широк в плечах и,
наверное, высок ростом, но пока сидел в седле – рост не
определишь.
«Нет на земле подобного ему, -
вспомнила я слова священного Писания, - он сотворён бесстрашным; на
всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».[1] И
маркграф, в самом деле, был таким.
- Рады приветствовать вас, милорд, -
настоятельница шагнула вперед, протягивая дракону серебряный кубок,
и я, по привычке, шагнула следом.
