Он любил — поистине любил — своё новое увлечение. Оно
удовлетворяло все скрытые от благонравного общества потребности
мужчины, его жажду подчинять и лишать силы, порабощать и
унижать.Чтобы до того, как его клыки сомкнутся на шее жертвы,
увидеть ужас в её глазах.
— Пожалуйста, гранд, — пролепетала одна из них. Его вторая
Пришлая. — Я ничего дурного не сделала.
— Конечно, сделала, милая, — почти с сожалением произнёс
он. — Ты явилась в чужой мир и хочешь запятнать его нечистым Даром.
Ты ведь кровопийца, ламия, этим всё сказано! А хорошенькое личико
— всего лишь ширма.
Девушка отшатнулась, желая скрыться в темноте липовых алей и
добежать до спасительных ворот Кломмхольма, института
неблагородных, как его называли Истинные расы. Приют Пришлых,
женщин, призванных из иных миров, чтобы послужить Дольнему миру
хотя бы частичкой магии, заключённой в их хрупких телах.
Но жертва не учла, что он видит ночью лучше, чем днём.
— Твой обучение окончилось, — сорвалось с его полных чувственных
губ, которые с удовольствием оставили бы синеву на белой шее
третьекурсницы.
Интересно, она всё ещё девственница или уже нашла себе
покровителя? Эти Пришлые только в первое время робкие и наивные, а
потом, каков бы ни был их изначальный мир, быстро адаптируются к
новым условиям.
Жертва застыла лишь на мгновение, а потом открыла рот, чтобы
истошно завопить. Вот ведь, дурёха, он не собираелся лишать
её ни чести, ни жизни!
Мужчина вздохнул и достал из кармана желтоглазый перстень,
висящий на цепочке лунного цвета. Сейчас всё будет кончено!
Девушка завопила, но из её горла донеслись лишь сиплые хрипы. Он
неизменно делал всё по правилам: сначала немного придушить, чтобы
не привлекать внимания, оградить периметр охранными знаками,
позволяющими отвести чужие взгляды, а потом лишить Дара.
В голубых глазах жертвы застыл ужас. Жаль, он искажал черты
некогда милого лица, теперь эта последняя эмоция навсегда станет
маской Пришлой.
Мужчина направил амулет на девушку и равнодушным голосом
принялся читать по бумажке заклинание. Он знал его наизусть, но не
желал видеть её глаз! В такие минуты жалость, направленная на
палача, становилась острым кинжалом, ранящим спокойную душу и
сеющим сомнения.
Вязь заклинания успокаивала его, вот и последние слова
растворились в воздухе. Цепочка нагрелась, а камень вспыхнул
ярко-жёлтым. Надо закрывать глаза, как его учили, но мужчина
выстоял. Нет, если ты Палач, веди себя не как трусливый убийца, а
как представитель древнего закона, блюдущего чистоту крови.
Горло сдавила невидимая рука, но потом Сила нашла себе другой
объект. Истинная кровь священна, а вот Пришлый Дар — то, что нужно
Пожирателю, как называли камень.
Вспышка повторилась, а хрипы девушки внезапно смолкли. Вскоре,
когда способность видеть вернулась к нему, мужчина обернул камень
охранным полотном и спрятал амулет в карман, лишь после подошёл
ближе. Взглянуть на дело своих рук.
Жертва сидела на коленях, будто молилась Богам. Её
обескровленные губы что-то шептали. Может, она вспомнила молитвы,
принесённые из другого мира? В любом случае, они ей не помогли.
Светлые волосы разметались по плечам, институтская форма
всегда казалась ему убогим рубищем, а теперь и вовсе выглядела, как
линялая тряпка побирушки-сироты.
Но главное — глаза. Они потеряли былую яркость, разум навсегда
ушёл из некогда живого взгляда, оставив только ужас — последнюю
эмоцию, испытанную жертвой.
И всё же девица была всё ещё хороша собой. Можно было
воспользоваться её беспомощностью, всё равно теперь она ничего не
запомнит, но брать тело, в котором сидит больная душа, это как
погружаться в грязную воду. Гадко. Омерзительно!
— Да простит тебя Всеблагой! — прошептал Палач и со вздохом
отошёл. Оглянулся лишь раз, жертва продолжала сидеть, уставившись
невидящим взглядом в темноту жаркой ночи. Ни ветерка, ни прохлады,
только духота.
