В старом доме пахнет пылью и гнилыми досками, а за окном всё
никак не успокаивается гроза. Раскаты грома доносятся будто бы
отовсюду, и в темноте по-настоящему жутко переживать это ненастье.
В такой обстановке вряд ли кто-то почувствует себя уютно и в
безопасности, особенно если ты прячешься. Особенно, если ты
ребёнок.
─ Слушай тишину, веки сомкни. ─ Голос поёт обманчиво
мягко, ласково, но я знаю, что от него бесполезно ждать чего-то
хорошего. ─ Острый кинжал ты покрепче сожми. ─ Его медленные
шаги слышатся на скрипучих ступеньках лестницы. ─ Двери ты запер на
крепкий замок?
Я чувствую его приближение, но от него не спрятаться. От
этого чудовища не скрыться ни за одной дверью, а если учесть, что
это его территория, бессмысленно надеяться на побег. Но если есть
шанс хотя бы на минуту уберечь себя от этого цепкого взгляда
светящихся алых глаз, от ледяного прикосновения холодных пальцев к
своей коже и голоса, который преследует даже во сне – я им
воспользуюсь, пусть это всего лишь на миг.
─ Кто-то идёт за тобою, дружок. ─ Жуткая песенка
звучала всё ближе, а моё маленькое сердце ускорялось, с новым
ударом отсчитывая секунды, когда я вновь встречусь с жутким
взглядом. ─ Зубы и когти увидишь в ночи…
«Я никогда не вернусь домой», ─ эта мысль с каждым днём
крепла, а я даже не помнила, сколько прошло времени с того момента,
как оказалась в этом кошмарном месте с давящим ошейником на шее.
Неделя? Месяц?
Дверь ожидаемо скрипнула, впуская главное чудовище, которое
медленно, но верно приближалось к моему укрытию – пыльному шкафу с
каким-то барахлом, где я и затаилась.
─ Делай, что можешь, но не кричи!
Дверцы распахнулись резко, вспышка молнии, проникшая сквозь
почти полностью заколоченное окно, осветила лицо хищника и его
жуткий оскал.
─ Нашёл.
Схватив за ошейник, он потащил меня за собой.
─ Я голоден, Вишенка, ─ с предвкушением произносит он,
волоча меня по грязному полу, ─ а ты такая сладкая, что мне очень
сложно удержаться.
Я уже не плачу. Давно перестала считать попытки вызвать у
него жалость слезами или мольбами отпустить меня.
Бесполезно.
Протерев мной всю пыль на полу, он дотащил меня до лестницы,
остановился, одарив взглядом, который не предвещал ничего
хорошего.
─ Пожалуй, перекушу прямо здесь. ─ Присаживается так,
чтобы наши глаза были на одном уровне, и он мог видеть всю гамму
эмоций на моём перепуганном детском лице. Отводит волосы от моей
шеи, берёт прядь в руку, вдыхает запах, удерживая другой рукой
хрупкое тело. Приближается, слушает бешеное
сердцебиение, медленно проводя языком по шее, и это ощущается,
как скользкая змея на коже. Меня парализует.
─ Как всегда, такая вкусная, ─ произносит шёпотом почти в
самое ухо, скользя обжигающе-ледяными пальцами по шее – там,
где бьётся пульс, и уже готов впиться своими острыми клыками, но у
меня откуда-то берутся силы его оттолкнуть. Быстро, насколько могу,
вытаскиваю из-за пояса штанов вилку, найденную мной с трудом на
старой кухне, и вонзаю в его шею, отталкивая от себя мерзкого
монстра. Не понимаю, что делаю и как у меня получилось, но выходит
его на время удивить, поэтому пользуюсь мгновением его
растерянности. Бегу со всех ног прочь, зная, что для него всё это
игра, доставляющая огромное удовольствие, и он специально медлит,
прежде чем начать меня преследовать.
Лестницу преодолеваю чудом, хватаясь за грязные стены,
потому что перила – совершенно ненадёжная полусгнившая опора, –
слетая вниз, не чувствуя усталости. Двери дома не заперты, хотя,
когда он уходит, всегда закрывает их, но мне ещё ни разу не удалось
выбежать за пределы старой скрипучей калитки. Меня каждый раз
ловили и возвращали, а за любую новую попытку побега наказывали
болезненными укусами и не только.
