Утро выдалось сырым и промозглым, таким же, как множество прочих
на Темзе... Поземный туман, выползая из грязной реки, полз вдоль
канала, подобно жуткому монстру, поглощавшему здания, улицы и
людей, – у Джека от него зубы ломило и даже першило в горле.
А может, всему виной воспоминания о том злополучном утре, в
которое новая «кукла» Кукловода была обнаружена на Тауэрском мосту:
с розой в волосах, с ярко выбеленным лицом и в красивом платье, о
котором ни одна бедная девушка из Уайтчепела при жизни не могла и
мечтать. Это вам не серый бомбазин за три пенса за метр, нет, – на
«кукле» был наряд из лионского шелка, и выглядела она в нем краше,
чем когда-либо при жизни...
И утро тогда было таким же волглым и серым.
Джек до сих пор не мог забыть ее позы: тщательно уложенные на
пышной юбке неподвижные руки, слегка согнутая в колене нога,
отмеченная лишь носком выглядывающей из-под платья туфельки...
Прокаркала, пролетая, ворона, и парень, очнувшись от тягостных
воспоминаний, с чавкающим звуком вытащил босые ноги из вязкой
речной грязи... Те онемели в холодной воде, он едва ощущал свои
пальцы, но, погруженный в свое нехитрое дело – поиск полезного
мусора, нанесенного за ночь Темзой, – и воспоминания о ТОМ утре, не
замечал телесного дискомфорта.
… Энни была несказанно красивой в том платье, с розой в
тщательно завитых волосах – мысль об этом неизменно служила
своеобразным, но утешением, в котором Джек с матерью так нуждались.
Бедная Энни!
Вороний грай привлек внимание Джека: несколько черных чудищ с
мощными клювами долбили вымокший ворох тряпья, грудой наваленного
на берегу... Джек встрепенулся. На старых обносках, какими бы
ветхими они ни были, можно было неплохо нажиться у Папаши Берлоу,
старьевщика с Бигленд-стрит.
– Эй, пошли вон, мерзкие падальщики! – заорал Джек, припуская
вперед и разгоняя птиц толстой палкой, которой и рылся в речном
иле.
Те нехотя отступили, запрыгав по берегу, как гуттаперчевые мячи,
но не сводя своих агатовых глаз от Джека с его внезапной
находкой.
А тот уже понял свою ошибку...
Не просто груду старого тряпья выплюнула прожорливая река к его
замерзшим ногам – она поделилась с ним трупом.
Мертвецов Джек не боялся – он повидал их предостаточно – вот
только после гибели Энни те стали казаться ему какими-то не такими:
неправильными... не мертвыми... Словно он мог заговорить с каждым
из них, и получить ответ в виде... голоса в голове.
Точно как в этот самый момент!
«Переверни ее, Джек. Посмотри, кто такая!»
И он ткнул тело палкой.
То нехотя перевалилось на спину, выпростав из-под серой юбки
белую руку с грубо остриженными ногтями.
Джек сглотнул. Раз... другой... и его выполоскало желчью. Как
хорошо, что он еще не поел! Было бы жаль лишиться завтрака из-за
безымянного трупа с...
Что это? Отблеск ювелирного украшения на груди?
Джек потянулся и подцепил его пальцем, застежка легко поддалась.
Тонкие звенья, очищенные от ила, заблестели у него на ладони...
Золотая цепочка на теле утопшей служанки?
Парень в раздумье сжал украшение в кулаке. Если только оно
настоящее – он мог бы выручить за него не меньше флорина, а при
большей удаче и двух... Целое состояние, которое позволит им с
матерью перебраться из жалкой каморки под крышей в квартирку
получше. В квартирку с большими окнами, о которых мечтала
сестра...
А голос снова нашептывал: «Вызови полисменов. Не оставляй
бедняжку на растерзание воронам!»
И Джек, не терпевший, как и прочие жители Уайтчепела, недобрых к
ним «бобби», а уж тем более не желавший расставаться с чудесной
находкой, сулившей безбедное будущее, все-таки не посмел ослушаться
голоса – он с рождения привык слушаться Энни во всем.
