Глава 1. Плачущая звезда и пассажиры первого класса
Тишина «Плачущей Звезды» была самой дорогой в Галактике. Не той глухой немотой вакуума за иллюминаторами, а тишиной, сотканной из мягкого гула экранированных двигателей, шелеста климат-систем, выдававших воздух, очищенный от малейшей пылинки, и абсолютного отсутствия любых назойливых звуков низших классов. Тишиной, которую можно было потрогать рукой, обитой персидским шелком интерьеров, или ощутить кожей лица, подтянутой недавней биомодификацией. Тишиной, стоившей состояние и давившей на виски тяжелее свинца.
Я сидела в Главном Салоне «Омега», в кресле, которое подстраивалось под изгибы позвоночника с почти эротической настойчивостью. В бокале, тяжелом, хрустальном, искрился амбретта – напиток цвета туманности Андромеды, с ароматом, вызывающим ностальгию по планетам, которых я никогда не видела. Дорого. Бессмысленно. Как и все здесь.
«Плачущая Звезда». Космический экспресс класса «люкс». Не поезд, а летающий санаторий для тех, для кого даже частные яхты стали слишком вульгарны, слишком доступны. Шесть вагонов, несущихся по «престижному» маршруту сквозь окраины освоенного пространства. Реклама обещала «незабываемое путешествие к краю Галактики и внутрь себя». Я же чувствовала себя насекомым, запертым в саркофаге из полированного титана и карельской березы. Золотая клетка в бездне.
Цинизм? Да, он давно стал моей второй кожей, удобной и привычной. Как легкая фармакологическая дымка, окутывавшая сознание – коктейль мягких нейромодуляторов, притуплявших острые углы реальности и моих собственных мыслей. «Для спокойствия, дорогая Алисия», – говорил семейный врач, вручая очередной флакон с бесцветной жидкостью. Спокойствие. Оно походило скорее на онемение. Усталость же была глубже, костной. Усталость от этого маскарада, от постоянной необходимости быть Алисией Вандербилт, а не… кем-то другим. От прошлого, которое цеплялось когтями, как тень.
Я отхлебнула амбретту. Холодная сладость обожгла язык. Взгляд, скользящий по салону, был отточен годами светской дрессировки и… другими навыками. Наблюдение. Оценка. Вот они, мои спутники по этому роскошному ковчегу в никуда.
Крю. Сидел напротив, за низким столиком из черного нефрита. Холеный, как всегда. Лицо – маска вежливого безразличия, но глаза… Глаза были как щели сканера, холодные и оценивающие. Ван дер Крю. Корпоративная акула. Его семья держала пальму первенства в нанотехнологиях для военного сектора. Мы обменялись кивками при посадке – формальность, от которой веяло ледяным сквозняком. Его презрение было осязаемым. Не личное. Системное. Я была для него неудачным экспериментом – Вандербилт, променявший корпоративные башни на полицейский жетон и позор. Он ловил мой взгляд сейчас, и в его глазах мелькнуло что-то вроде… насмешливого сожаления? Или просто отражение хрустальной люстры? Я отвела глаза.
Вейн. Доктор Элоиза Вейн. Археолог-ксеноартефактолог с громким именем и, как поговаривали, сомнительными методами. Сидела чуть поодаль, погруженная в голограмму какого-то чересчур угловатого артефакта. Казалось, отрешенной. Но я видела, как ее пальцы нервно перебирали край дорогого платья из тканого астероидного метеорита. Когда ее взгляд случайно скользнул по Крю, в нем на долю секунды вспыхнуло что-то жесткое, почти враждебное. Скрытое пренебрежение? Или профессиональная ревность? Ван дер Крюи тоже имели интересы в археологии, только более… прикладные.
Морн. Писатель. Скандальный, талантливый, невыносимый. Грегор Морн. Развалился в кресле с видом человека, который знает себе цену и считает ее завышенной. Его книга «Позолота на Гниющей Плоти», разоблачающая пороки межзвездной аристократии, взорвала медиапространство год назад. Моя семья фигурировала там не самым лестным образом. Сейчас он смотрел прямо на меня. Не с осуждением, а с откровенным, жадным любопытством. Как на редкий, опасный экспонат. «Бунтарка из клана Вандербилтов» – казалось, я слышала, как эти слова звенят у него в голове. Он улыбнулся мне – улыбкой хищника, нашедшего новую игрушку. Я сделала вид, что изучаю узор на своем бокале.
