Ты была миром и была войной.
Моей войной.
Владивосток, 2003 г.
– Не буду разводить круги по воде, –
небрежно бросает Хорол.
И сам же размазывает эту напускную
легкость тягостным вздохом.
Оставаясь в кресле, я машинально
прослеживаю его перемещение по кабинету. Тормозит старый волкодав
перед окном. Заведя за спину руки, с непроницаемым выражением лица
наблюдает за погрузкой торгового судна. Зрелище на самом деле для
него, как и для меня, привычное. Это наша работа, наши непрерывные
будни.
С некоторой долей удивления замечаю,
как скорбно поджимаются губы старика. Совершая вдох, он нервно
раздувает ноздри. Передергивая плечами, крепче сцепляет за спиной
пальцы. Те заметно подрагивают.
– Я к тебе с лакомым барышом, –
усмехается отнюдь не весело. Чтобы сам Хорольский ко мне пожаловал
– за гранью реальности. С подарками – и подавно. Молчу, давая ему
возможность закончить мысль, которую он с таким трудом формирует.
Сам бы не увидел – в жизни не поверил, что хладнокровный и
расчетливый Хорол может выглядеть израсходованным до пустой
оболочки. – Сауль… Сауль, ты ведь хочешь двадцать второй и двадцать
третий причалы? Они будут твоими. Но с одним условием.
Прищуриваясь, взираю на старика, не
скрывая агрессивного интереса. Война за самые глубокие причалы,
готовые принимать большие грузовые суда, у нас с Хорольским длится
три года. За этот сраный кусок берега пролито немало крови. В
прямом смысле.
Зная Хорола, предчувствую, распря
возобновляется и набирает крутые обороты.
– Что за условие?
– Ты женишься на моей дочери.
Меня мало чем можно удивить, но
Хорол сегодня выбивает очко за очком. На пару секунд я теряюсь.
Что еще за дзынь-дзара,
блядь?
– Ты подсовываешь собственную дочь
«конченому антихристу»? Я правильно услышал? С какого перепугу?
Не то чтобы слова Хорольского меня
когда-то задевали, просто пытаюсь разобраться, какими мотивами он
орудует.
– Две недели назад у меня обнаружили
опухоль. Врачи дают меньше четырех месяцев, – вываливает.
Я застываю, не зная, как должен
реагировать.
Впрочем, ему и не нужна моя реакция.
Умолкая, Хорол вновь уводит взгляд в окно. Теперь я понимаю природу
этой звериной тоски в глазах. Море – вся его жизнь. Рискну
предположить, его он любит больше дочери. И все же…
– Не хочу, чтобы Юльку после моей
смерти прессовали. Не выстоит она. А будет пытаться. Упрямая, чего
таить. Потом сам увидишь, – информирует, будто вопрос со свадьбой
уже решенный. – Лоб расшибет, защищая свое, – протяжно вздыхает и
снова берет паузу. – Сам понимаешь, кроме тебя, Фроловские налетят,
Зеленые… Не позволю. Тебе отдам. Всё. Если Юльку мою за свою
примешь.
Выказанные Хоролом уважение и
доверие не впечатляют. Нахрен мне не сдался такой подарок.
– Считаешь, эти причалы настолько
мне нужны? – усмехаюсь, игнорируя жгучий выброс адреналина в
крови.
– Нужны.
– У меня есть все ресурсы, чтобы
захватить территорию после твоего священного отхода в ад.
Фроловские и Зеленые против меня – кучка гопоты.
– Потому я и пришел к тебе. Думаешь,
выбрал бы для дочери кого попало? Ты, Сауль, тот еще мудак, но не
стервятник. Помимо территории слово умеешь держать. За ним я и
пришел.
От его речи внутри меня взмывает
бурлящее раздражение. Хрен ему, а не слово мое.
– Помнишь, как в первом[1] половину
«наших» закрыли? – развивает мысль Хорол.
– Мои все на месте.
– Это вторая причина, по которой ты
мне нравишься.
– Ты не знаешь, кто я, – теряя
терпение, поднимаюсь. Даю понять, что разговор закончен. – Выйдешь
сам или вызвать сопровождение?
Старик, все также неустанно наблюдая
за погрузкой на причале, выработанным беспристрастным тоном
зачитывает по памяти:
– Саульский Роман Викторович.
Двадцать девятого июля тысяча девятьсот семидесятого года рождения.
Родился и проживает во Владивостоке. Мать умерла при родах, отец
неизвестен. Воспитывался в школе-интернате № 1. За время учебы
зафиксировано тридцать четыре административных правонарушения. Год
провел в колонии для несовершеннолетних. В шестнадцать с руки
местного депутата подался в спорт. Двукратный чемпион мира по боксу
среди юниоров. Заслуженный мастер спорта. Боксер-профессионал.
Абсолютный чемпион мира в полутяжелом весе с 1993 по 1995 годы.
Из-за набитого на спине распятья получил прозвище – Архангел. Ушел
из спорта по непонятным причинам, на самом пике карьеры. Дальше
двухлетняя дыра – никакой информации нет. Очень странно. Вероятно,
оперативно замазывали. С 1997-го – бизнесмен и меценат. Каждый
месяц регулярно уходят три платежа: в интернат, ДЮСШ и… некой
Голубевой Елене Игоревне. Женат не был. Детей нет.
