Наши дни
ВЛАД
Он ждал её в машине. Пальцы
постукивали по рулю в такт звучащей мелодии. Взгляд рассеянно
скользил по сторонам.
Женщины, женщины, женщины…
Блондинки, брюнетки, шатенки. Умные и
не очень. Стильные и простушки. Деловые и домашние. Опытные и
наивные. Он искренне влюблялся в каждую, с которой был. Но не в неё
саму — в мимолётный взгляд, в едва уловимый аромат, в звук голоса,
в движение ресниц.
Всего одна крошечная деталь могла
иметь для него значение. Помятая юбка, хриплый смех, сломанный
ноготь, запах чужого сеновала, пропущенный волосок — эта мелочь
будоражила его воображение, и он не умел проходить мимо.
Имели значение всего одна замеченная
подробность и его разбуженный инстинкт охотника. Всё остальное —
дело техники. Он умел соблазнить любую. И он, не задумываясь,
соблазнял.
Покорял какой угодно заснеженный
перевал, каждый зубчатый пик, всякую неприступную скалу. Как
опытный альпинист брал любую вершину, но потом задыхался в этом
разряженном воздухе неволи и нестерпимого одиночества, и всегда
возвращался к подножию.
Только однажды он отрастил
крылья.
Только однажды был настолько опьянён
свободой, что, не задумываясь прыгнул вниз.
Только одну женщину он любил целиком
от первого вздоха и до кончиков волос. Но именно она стала его
персональной Килиманджаро — вершиной, которую он взял, но не смог
покорить.
Таня. Её зовут Таня. Не Татьяна, не
Танюша, не Танечка. Она — Таня. И это не имя. Это диагноз, это
титул, это приговор.
Сегодня она в зелёном: изумрудное
платье и нефритовые пряди. Не женщина, а малахитовая шкатулка.
Очень эффектная шкатулка. Сквозь темноту прежней краски для волос
уже стойко проступила медь. А длинные рукава скрыли росписи под
«хохлому» на её руках.
Аромат осеннего дня, её духов и
кожаного салона смешались, наполняя сердце Влада волнующей
радостью, но он не подал вида.
— Ты опоздала, — он запустил
двигатель.
— Я пришла, и это главное, — она
пристегнула ремень безопасности. — Хотя надела это дурацкое платье
наизнанку и подумала, что это плохой знак.
— Плохой?! Просто отшлёпаю тебя как
следует.
— Я согласна. Только можно останусь
на прежней работе?
Опять эти разговоры о прежней работе!
Нет, она не вернётся к своему бывшему приятелю в секретарши, хочет
работать — пусть пока поработает там, куда он её устроит. А потом
выйдет за него замуж, и он её больше не пустит ни на какую работу.
Ему нужна семья, ему нужен ребёнок, ему нужна Таня.
— Я отшлёпаю тебя независимо от
твоего согласия, — машина встроилась в общий поток. — И твоя
прежняя работа больше не обсуждается. Хотела работать, будешь
работать у Сикоряна.
— Он ещё и армянин?
— Нет, он русский. Иван Сикорский.
Фамилия польская, а «Сикорян» — прозвище.
— Ваня, значит, — улыбается она
хитро.
Он знает, что она будет ему за это
мстить. Вот этими намёками на свою неверность, едкими насмешками,
презрительным равнодушием. Но он всё равно сделает ей предложение,
а потом всю жизнь станет терпеть её издёвки, когда она согласится.
Она дважды уже ускользнула, третий раз он её не отпустит.
— Дорогая моя, все твои прелести его
мало интересуют. Ему сорок пять лет и уже года три как он трётся с
одним и тем же парнем.
— Ну, ты тоже ничем не брезгуешь.
— Да, с той только разницей, что он
предпочитает исключительно получать массаж простаты, а я его
делать.
— Неужели придётся работать только
мозгами? — расстроенно процедила она.
— А ты надеялась, что такую
прожорливую козу я привяжу посреди капустных грядок? — Он кладёт ей
на коленку ладонь пока машина стоит на светофоре. — Нет, милая.
Договорились о новой работе, я нашёл тебе работу.
Она подтянула вверх платье, приглашая
его дальше, но он убрал руку.
— Следующий шаг за тобой.
