Он выглядел омерзительно. Настолько отвратительно, что Мириан не
выдержала и перевела взгляд с родного брата на завешенную
гобеленами стену, сделала глубокий вдох. Попробовала вновь
посмотреть на Итора и снова не смогла вынести всего того уродства,
к которому за долгие годы вроде как привыкла и до поездки в Нолфорт
даже не замечала. Возможно, и вчера не заметила бы, если бы не
острое словцо в адрес Стернса, которое Итор поспешил выплюнуть
сестре, стоило той выскочить к брату навстречу, а ему самому –
спешиться.
Процессия из Ллевингора прибыла рано
утром. И в тот же день, но уже после заката солнца, вернулся
хозяин.
Мириан которую ночь мучалась
бессонницей, и услышать, как скрипнули ворота, как заржали кони и
как затопала сапогами стража, труда не составило. Но факелов во
дворе было зажжено мало, а потому разглядеть что-либо во тьме через
окно с высоты третьего этажа оказалось сложно, как бы Мириан ни
старалась и к каким бы окнам ни подходила. Однако наделанного шума
оказалось достаточно, чтобы понять, кто именно въехал через главный
вход, тем более и прислуга, ничуть не смущаясь, что разбудит
гостей, повыскакивала из комнат, отведённых ей в самом дальнем
крыле замка, и не успокаивалась ещё долго, то стуча и скрипя
разными дверями, то снуя туда-сюда с тёплыми полотенцами, чистыми
простынями и наскоро подогретыми кушаньями.
Прошло время, возня прекратилась, а
Мириан, забравшись обратно в кровать и натянув одеяло чуть ли ни до
подбородка, так и не заснула и встала с первыми лучами солнца,
кликнула служанку, чтоб та помогла ей одеться, долго выбирала
платье и укладывала волосы, фыркая, что тот или иной локон вечно
топорщится, а затем с замиранием в сердце принялась ждать первой
встречи.
Но встреча откладывалась, и Мириан
уже была готова провалиться сквозь землю от позора, и провалилась
бы, если бы вместе с ней в комнате, окнами выходившей на юг и пышно
цветущий сад, не находился сейчас её брат. Некогда горячо любимый,
но сейчас раздражающий как своим присутствием, так и своей
безобразной внешностью.
– Удивляюсь твоему спокойствию. –
Губы Итора искривились столь сильно, что лицо стало ещё более
уродливым, чем было раньше.
– А я удивляюсь твоей
сварливости.
Мириан продолжала скользить взглядом
по гобеленам, словно видела их впервые, хотя за последние дни
успела уже досконально выучить каждый узор.
– Ты изменилась, сестра, – вкрадчиво
начал Итор, но был тут же безжалостно перебит.
– Ты ошибаешься.
– Ты провела в чужом доме около пары
недель, а уже оправдываешь заносчивость Стернса и его безразличное
к нам отношение. Не забывай, ты здесь не гостья на одну ночь, ты –
хозяйка.
– Ты забыл, какую цену мы
заплатили?
Итог беззвучно пошевелил губами.
– Чего бы нам это ни стоило, с нами
должны обращаться почтительно, а не указывать каждый час, что наше
место возле свинарника!
Мириан не выдержала и перевела
взгляд с гобеленов на брата. Тот ходил из угла в угол, сильно
хромая, и был красным, как варёный рак.
– Прекрати!
– Скажи это своему будущему
муженьку.
– Тому, что мы не были приглашены к
завтраку, есть своё объяснение. Стернс почти всю ночь провёл в
дороге, завтракал поздно и, вероятнее всего, в своей спальне.
– А как тебе то, что он успел
перекинуться парой слов уже со всеми в этом месте, кроме нас? Даже
с этими вечно скучающими Талайтами.
– Тоже вполне понятно.
– Да?
– Представь себя на его месте. Будь
ты уставшим и грязным, ты бы вышел к своей невесте вот так сразу,
даже лица не ополоснув? Тем более если ты ту невесту никогда раньше
не видел. Что может быть хуже испорченного на всю жизнь первого
впечатления?
– Только вечная самовлюбленность и
желание лишний раз унизить и без того растоптанных.
