Часть первая: Тени и отражения
Городок Подгорный утопал в осенней позолоте. Небо, выцветшее за долгое лето, стало высоким и прозрачным, а листья на кленах, выстроившихся вдоль главной – и, по сути, единственной – улицы, горели как расплавленная медь. Воздух был свеж и пахнет дымом из печных труб и влажной землей. Именно в такую погоду, думала Екатерина, особенно остро чувствуется собственное одиночество.
Она шла по тротуару, загребая ногами шуршащие опавшие листья. Ей двадцать шесть, а она все еще одна. В Подгорном все всех знали, и круг потенциальных кавалеров был исчерпан еще в старших классах школы. Кто-то женился, кто-то уехал, а кто-то, как Витя из соседнего подъезда, все еще говорил с ней о футболе, словно они были приятелями в детсадовской группе.
Катя работала библиотекарем в местной библиотеке – месте, где время текло еще медленнее, чем на улице. Книги, особенно старые, пахли пылью и тайной, и она часто, оставаясь одна после закрытия, представляла, что одна из этих тайн когда-нибудь коснется и ее жизни. В книгах, которые она так любила, всегда находился герой, появлялся как по волшебству, чтобы увести героиню от рутины. В реальности же волшебства не случалось.
Вечером, вернувшись в свою небольшую квартиру в хрущевке, она заварила чай и укуталась в плед. За окном горели окна таких же квартир, в каждой из которых кипела своя, чужая жизнь. Катя вздохнула и подошла к старому трюмо, доставшемуся ей от бабушки. Массивное, темное, с зеркалом в серебряной потускневшей оправе, оно было единственной вещью в доме, обладающей характером. Иногда ей казалось, что оно на нее смотрит.
Проведя рукой по резной древесине, она уловила легкое головокружение. Воздух в комнате словно сгустился. Катя посмотрела вглубь зеркала, где отражалась она сама – темноволосая, с серыми глазами, полными невысказанной тоски. Но вдруг ее отражение дрогнуло. Не она сама, а что-то позади.
Сердце екнуло. Она резко обернулась. Комната была пуста. Тишину нарушало лишь тиканье часов. «Показалось», – убедила она себя, снова бросая взгляд в зеркало.
И замерла.
В зеркале, чуть сбоку от ее отражения, стоял мужчина. Высокий, в темном, старомодном, как ей показалось, пальто, с пронзительным, слишком ярким даже для отражения, взглядом. Он смотрел прямо на нее, и в его глазах читалась не угроза, а скорее, безмерная печаль и… узнавание.
Катя вскрикнула и отпрянула от трюмо, прижав руку к груди, где сердце колотилось как птица в клетке. Она снова обернулась. Комната была пуста. Она медленно, боясь дышать, снова подошла к зеркалу. Теперь в нем отражалась только она, бледная, с широко раскрытыми глазами. Никакого мужчины.
«Галлюцинация. Переутомилась», – прошептала она, стараясь унять дрожь в руках. Но ощущение чужого взгляда было таким реальным, таким физическим, что по спине бежали мурашки.
Она решила лечь спать, надеясь, что утро вечера мудренее. Но ночь принесла с собой сны. Странные, обрывочные. Она шла по знакомому лесу на окраине Подгорного, но деревья были выше и древнее, а под ногами хрустел не снег, хотя в воздухе висел морозец. И она снова видела Его. Он стоял между сосен, не приближаясь и не отдаляясь, и протягивал к ней руку. Во сне она не испугалась, а почувствовала острую, режущую тоску, будто потеряла что-то очень важное много-много лет назад.
Проснулась она с чувством тяжести на душе и смутным воспоминанием о сне. Решив отвлечься, Катя отправилась на работу, но образ незнакомца из зеркала преследовал ее. Его лицо было нечетким, но глаза… Эти полные боли и тайны глаза, она видела их идеально.
Вечером она снова оказалась перед трюмо. Рука дрожала, когда она дотронулась до холодного стекла.
