Эн
Только в сказках после «и жили они долго и счастливо» можно
ставить финальную точку. Окончательную и бесповоротную. И так ведь
понятно, что всё будет отлично, что ещё вам нужно, читатели?
Поэтому я и не любила сказки. В них один сироп и ни капли
правдоподобности. Над «долго и счастливо» необходимо усердно
работать, не ленясь и не оправдываясь, и делать это вместе.
Вдвоём.
Мы с Бертом начали работать над нашим «долго и счастливо» с
первого дня совместной жизни, когда я примчалась к нему после
разговора с императором. И работа эта была сложной, несмотря на
наши искренние чувства друг к другу. Сложной во всём — начиная от
занятий магией, на которых Берт был вынужден вновь учиться
колдовать, как дети учатся ходить; заканчивая его нежеланием
ночевать со мной в одной кровати до принятия закона о титулах и
нашей свадьбы. Я была категорически не согласна с этими приступами
благородства поначалу, но потом…
Я не помню точно, в какой момент вдруг сообразила, что Берт
пытается таким образом сохранить самоуважение. Он, потеряв магию,
любимую работу и возможность быть тем, кем хотел быть с детства,
находился в состоянии самоуничижения. Он был дезориентирован, как
был бы дезориентирован любой человек, неожиданно вынужденный заново
всему учиться и менять профессию. Берт не отчаивался, старался не
унывать, и вообще вёл себя так, что я гордилась им каждую секунду.
Но он считал, что пользуется моими знаниями и умениями, и не желал
пользоваться ещё и телом, не имея на него официальных прав. Что-то
подобное он говорил каждый раз, когда я пыталась настаивать, и я
сердилась и обижалась, но в итоге осознала, с чем это связано. И
перестала уговаривать его.
Мы тренировались почти каждый день, невзирая на другие дела —
после зимних каникул Берт вновь начал исполнять обязанности ректора
Высшего магического университета Грааги, а я по-прежнему трудилась
в Императорском госпитале и писала магистерскую работу вместе с
Байроном Асириусом. После переломного открытия, что родовая магия
способна влиять на восстановление энергетического контура, а заодно
и физиологических повреждений, дело пошло в гору. И я бы, наверное,
летала на крыльях счастья после всех наших с Асириусом совместных
опытов, если бы не Берт.
Ему не помогало ничего, что я пыталась применить. А я пыталась,
в том числе и после Дня Альганны. Штудировала книги в библиотеке
университета и даже пролезла в дворцовую библиотеку, причём получив
туда направление от недовольно пыхтящего Берта — он сам подписал
необходимые бумаги у Арена, учитывая моё нежелание встречаться с
императором.
Нет, я больше не злилась на его величество. И не ненавидела. Как
можно ненавидеть человека, который осознанно рисковал собственной
жизнью, чтобы принять многострадальный закон о титулах? Столько
поколений императоров до Арена сидели на троне и отводили глаза от
происходящего, лишь углубляя конфликт между аристократией и
нетитулованными. Они ничего не хотели делать, потому что их это не
касалось. Какая разница тому, кто носит фамилию Альго и обладает
самой могущественной в нашей стране родовой магией, до множества
магов, вынужденных мириться с несправедливостью, платить налоги за
дар, унижаться на работе перед аристократами, иметь многочисленные
ограничения по медицинскому обслуживанию и другим социальным
благам? Правильно — никакой. «Аристократии — всё, нам — ничего!» —
возмущался Рон, и мы с ним были уверены, что ситуация не изменилась
бы к лучшему, если бы не Арен.
Как я могла продолжать ненавидеть его? Разумеется, у меня это
больше совсем не получалось. Но и видеть его величество лишний раз
совершенно не хотелось. Видеть — значит, вспоминать, что он
когда-то сделал, и болеть неприятной мыслью о том, что Берт ничего
не знает, и никогда не узнает. Я не стала бы рассказывать ему о
«проверке» императора и его желании сломать меня, даже под страхом
смерти не стала бы. Однако эта тайна причиняла мне неудобство, как
мозоль на пятке. Вроде бы и ходить можешь, но неуютно…
