Она была красивой. Женщина, за
которой Давид наблюдал, стоя под козырьком, ведущим в парадную его
нового дома. Он судил об этом с уверенностью прожжённого ценителя,
хотя с такого расстояния и не мог разглядеть ее в деталях, только
какие-то общие моменты — шикарную гриву спадающих из-под яркой
фиолетовой шапки волос, безупречный профиль, сверкающие в свете
фонарей белоснежные зубы, ну и, конечно, роскошную фигуру в
сдельном комбинезоне. Хоть этот самый комбинезон сидел на ней как
влитой, Давид почему-то подумал, что ей самой гораздо привычнее
было носить явно что-то другое. Шикарные меха или пальто. Из этого
напрашивался вполне закономерный вывод о том, что лет незнакомке
побольше, чем он изначально думал. Не как ему, конечно. Но и не
двадцать-тридцать. Всё же у молоденьких девочек, даже богатых,
совершенно другая эстетика. Тогда как ему гораздо понятней и ближе
вот эта… Давид наклонил голову к уху и прошёлся оценивающим
взглядом по выпяченной попке незнакомки. Женщина как раз
наклонилась, чтобы поправить шапочку малышу, вокруг которого она
кружила коршуном всё то время, что он за ней наблюдал. Собственно,
это и привлекло его внимание. Красивых баб, как ни крути, было
много. Они не трогали. А вот такие, очевидно повёрнутые на своём
отпрыске наседки встречались на его пути нечасто.
— Родик, сынок, не надо… Не бери это
в рот.
Давид усмехнулся и буквально
почувствовал, как натянулись отвыкшие от этого мышцы. В последнее
время у него было мало поводов для смеха. Да и мало что в принципе
могло его рассмешить.
У дамочки зазвонил телефон. На долю
секунды она отвлеклась от ребенка, чтобы достать тот из кармана.
Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы пацанёнок пустился в
бега по лужам, весело притопывая маленькими ножками. В двух минутах
от настоящей не календарной весны установилась мерзотнейшая погода.
Таяло. Снежная каша под ногами разлеталась по сторонам, приводя
маленького хулигана в абсолютный восторг. И в отчаяние — его
мать.
— Родик, ты куда? Сынок! Стой, я
тебе говорю. Ах ты ж маленький поросёнок!
Откуда в закрытом дворе их дома
взялся парень на скутере, Давид так и не понял. Не до того стало,
когда этот идиот выскочил из-за поворота прямиком на мальчишку. А
дальше всё было как в замедленной съёмке — визг шин, крик
бросившейся наперерез байку женщины, плач перепуганного пацана,
звук падения. И грохот его собственных шагов, отдающий в ушах
гулким эхом.
— Вы как? — спросил Давид,
наклоняясь к лежащей в луже талого снега женщине. Сына та успела
подхватить, и теперь малец голосил и вырывался из её сжавшихся в
кольцо рук, не позволяя Давиду убедиться, что с ними обоими всё в
порядке.
— Нормально, — женщина моргнула,
попыталась привстать, опираясь на локоть.
— Лежите! — скомандовал Давид тем
самым голосом, что приводил в ужас его нерадивых студентов. — А ты,
парень, напротив, иди ко мне…
— Я в порядке. И сама справлюсь со
своим сыном.
— У вас может быть повреждён
позвоночник. И любое движение сейчас лишь усугубит ситуацию.
— Вы что, доктор? — Дамочка
сощурилась и села. И тем, что она не выполнила его команды, всё же
заставила Давида обратить на себя более пристальное внимание. «Ох,
ты ж чёрт!» — мелькнуло в мозгу. Он не ошибся. Незнакомка была
невероятно красивой. Большие глаза, цвета которых он не мог
разглядеть, высокие, чётко очерченные скулы, рот… Ну, это вообще
отдельная песня.
— Да. Вроде того. Вижу, паралич вас
не страшит.
— Мне доводилось бывать в передрягах
и похуже.
Женщина попыталась встать. Но из-за
ребёнка, которого она продолжала сжимать в руках, сделать это было
не так-то просто. Давид машинально протянул руку, чтобы ей помочь.
Сжал чуть повыше локтя. А она вздрогнула. Да так сильно, что он ее
дрожь почувствовал даже через несколько слоев одежды. Вкупе с её
замечанием о передрягах картинка вырисовывалась настораживающая.
Давид чуть разжал пальцы, мол, я ж ничего такого. Дамочка молча
сцепила зубы, отчего её лепные скулы обозначились чётче. И, видно
выигрывая время, чтобы как-то собраться, обрушилась на
горе-скутериста:
