ЧАСТЬ I: ОБНАРУЖЕНИЕ АНОМАЛИИ
Глава 1: "Документ 17-А"
Архивариус третьего ранга Дмитрий Черновик был абсолютно уверен, что история – это то, что уже случилось, и поэтому изменить её нельзя. Так его учили в университете, так было написано в учебниках, да и логика здравого смысла подсказывала то же самое. Он считал себя профессиональным скептиком, а любые разговоры о переписывании прошлого вызывали у него ту особую брезгливость, которую испытывает математик, когда кто-то утверждает, что дважды два – пять с половиной. Поэтому, когда он обнаружил в папке с грифом "Совершенно секретно" документ о событии, которого никогда не было, Дмитрий решил, что это чья-то неуклюжая мистификация. Он и представить не мог, что через несколько недель будет бежать по ночной Москве, преследуемый людьми, которые официально не существуют, держа в руках компас, указывающий не на север, а на правду – такую хрупкую и изменчивую субстанцию, что её не решился бы внести ни в один архивный каталог. Впрочем, коллеги Дмитрия говорили, что у него всегда было слишком богатое воображение для архивариуса. Проблема заключалась в том, что Дмитрий не воображал. Он вспоминал…
Государственный архив Российской Федерации напоминал огромный улей, в котором вместо мёда хранились тонны бумаги. Именно такое сравнение пришло в голову Дмитрию, когда он, в очередной раз проходя по длинным коридорам с металлическими стеллажами, услышал специфический гул. Этот звук производили сотни люминесцентных ламп, десятки компьютеров, вентиляционная система и тихие разговоры сотрудников – библиотечным шёпотом, который никто не требовал, но все почему-то соблюдали.
Дмитрию иногда казалось, что и сама история звучит именно так – как неразборчивый шёпот за стеной, который ты не можешь разобрать, как ни старайся. А может быть, это шуршали тысячи страниц, переворачиваемые невидимыми читателями – духами прошлого, заглядывающими через плечо архивариусов, чтобы убедиться, что их жизни правильно каталогизированы.
– Черновик! Ты что, медитируешь тут? – раздался за спиной голос Сергея Петровича Махова, директора архива, полного мужчины с аккуратной бородкой и вечно поднятыми бровями, словно мир не переставал его удивлять.
– Извините, задумался, – Дмитрий повернулся, инстинктивно прижимая папку с документами к груди.
– У тебя есть для этого специально отведённое время – после работы, – Махов всегда шутил с видом человека, который делает одолжение собеседнику. – Пойдём ко мне, есть разговор.
В кабинете директора было чисто и безлико, как в приёмной частной клиники – минимум личных вещей, минимум украшений, словно сам Махов считал себя временным явлением в этих стенах и не хотел оставлять следов. На столе, кроме компьютера и подставки для ручек, стояла только фотография, на которой Сергей Петрович пожимал руку какому-то высокопоставленному чиновнику.
– Садись, – Махов кивнул на стул напротив. – Есть важное задание. К нам поступила партия недавно рассекреченных документов, – он постучал пальцем по стопке папок на углу стола. – Период поздний Советский Союз, начало восьмидесятых. Их нужно обработать, каталогизировать и оцифровать.
– Почему я? – спросил Дмитрий, хотя уже знал ответ.
– Потому что у тебя высший допуск, хороший почерк и мало друзей, – улыбнулся Махов. – Кому ещё я могу доверить сидеть до ночи, если понадобится?
Это была правда. Дмитрий Черновик, сорока двух лет от роду, был именно тем человеком, которого можно было попросить задержаться допоздна, не опасаясь, что он сошлётся на семейные обстоятельства или планы на вечер. После развода три года назад его жизнь сократилась до простой схемы: работа – дом – работа. Иногда, по выходным – книжный магазин или выставка. Никаких сложностей, никаких неожиданностей.
