Мария
Все начинается ночью.
Все самое важное в моей жизни
случается ночью. В ненавистное мне время суток. Просто
катастрофическая карма!
Папа стучит в дверь после первого же
раската грома. Знаю, что это он, ведь с мамой мы минуту назад
разминулись. Она спускалась вниз, чтобы развесить белье.
Негодующе стону, даю добро войти и,
подтягивая одеяло повыше, вдавливаюсь глубже в матрас. Очень устала
сегодня. Умышленно загоняла себя, организм молит об отдыхе.
– Ты как, кукуруза? Не страшно?
Давно не сержусь, когда папа так
называет. Если, конечно, он не делает этого на людях. Хотя и тогда…
Мой папа – самый лучший. Он сделал для меня чрезвычайно много,
чтобы зацикливаться на такой ерунде. Он и еще один человек… Тот
самый-самый.
– Если бы мне было страшно, я бы
сгребла одеяло, пришла к вам с мамой и вынудила смотреть со мной
мультики. Точно как в пять!
Приоткрываю один глаз, чтобы поймать
папину улыбку. И, конечно же, отвечаю взаимностью.
Обожаю своих родителей, хоть их
забота порой и бывает утомительной. Знаю, что причины есть. И все
же…
– Каждый раз так отвечаешь, а еще ни
разу не пришла.
Понимаю, о чем папа беспокоится. Ни
разу не пришла, но не единожды будила своими криками.
Я пытаюсь справляться. И мне это
удается. Кошмары случаются все реже и реже. Последний раз – больше
месяца назад.
– Ты же знаешь, я не боюсь грозы,
пап.
Гроза – это свет и шум. А мой страх
носит обратный характер. Я боюсь темноты и тишины.
– В таком случае, сладких снов,
принцесса.
– Доброй ночи, пап. Поцелуй за меня
маму.
– Обязательно.
Как только дверь закрывается,
протяжно вздыхаю. Еще какое-то время, под влиянием укоренившейся
привычки, вожу взглядом по потолку. Рассматриваю золотистые
звездочки, которые разбрасывает медленно вращающийся
ночник-проектор.
Ни один угол не даруется темноте.
Бояться мне нечего.
«– Спи, Маруся!
– Сам спи!»
Отгоняя непрошеные воспоминания,
подтягиваю одеяло. Вдыхаю запах маминого любимого кондиционера и,
наконец, закрываю глаза.
Когда, после очередного раската
грома, с улицы доносится собачий лай, нахожусь на границе сна и
бодрствования.
О, нет… Десси…
Моя полуторагодовалая черно-подпалая
овчарка любит вечерами носиться по участку. Но я всегда слежу,
чтобы на ночь она попала в дом. Сегодня заводила ее сразу после
пробежки. Неужели мама выпустила?
Затянутый грубоватый лай не очень
похож на задорное тявканье Десси, но у ближайших соседей собак нет.
Это и заставляет меня беспокоиться.
– О, нет, Десси... Нет-нет… – сонно
ворчу я. – Почти одиннадцать…
Даже при учете усиленной наружной
иллюминации дома, ненавижу бродить ночами. Только тут уж ничего не
попишешь... Соскальзываю с кровати и медленно подбираюсь к окну.
Ноги после вечерней пробежки будто деревянные. Не иду, а ковыляю.
Мне еще и поэтому выходить не хочется. Но не просить же папу.
Привставая на носочки, выглядываю во
двор… Да так и замираю.
Внутри что-то с треском
обрывается.
Не может быть…
Невозможно…
В окнах соседнего дома горит свет, а
такого быть не должно. Тетя Ника с дядей Сережей на все лето
улетели. Совсем недавно от них приходили открытка и пара фотографий
с острова.
Может, Никита приехал что-то
проверить? Хотя ночью это прям очень маловероятно. Да и обычно,
если что-то нужно, они в первую очередь нам звонят. У меня и ключи
остались. Хожу поливать цветы и впускаю приезжающую для уборки
женщину.
У Градских есть пес. Той же породы,
что и моя Десси. Но сейчас его тут быть не может. На время отдыха
дядя Сережа отвез Луку к родителям. Мы взять не могли, потому как
держать их вместе с Десси нецелесообразно.
Если все же лает Лука, то…
Господи…
Нет, это невозможно… Нереально же!
Тетя Ника предупредила бы… Ну, а вдруг…
